Журнал "PostKlau"

Зал Ивана Крамского в Третьяковской галерее находится прямо напротив Врубеля. Первая картина, на которую обращаешь внимание, входя в этот зал - это "Христос в пустыне". Я люблю посидеть перед этой картиной на очень удобно расположенной скамейке.

На картине изображен рассвет Новой Эры человечества. Ее состояние я определяю как силовую статику. Несмотря на почти квадратный формат, подчеркнутый горизонт, отсутствие видимого движения, мы чувствуем напряжение, сокрытое за плоскостью холста. Здесь изображена не конкретная пустыня: Галилейская или какая-либо еще, а сама идея пустыни.Пустынная местность мертва и неподвижна. Но в то же время в ней чувствуется и жизнь, и движение. Серые скалы будто ползут вверх, противостоящие им облака опускаются вниз, подводя внимание зрителя к фигуре Христа. Так любая бесплодная почва человеческой души оживает вблизи Божественного. Самым явным знаком скрытой силы становится небольшой камень у нижнего края холста. Выбиваясь из общего диагонального движения, он прямо указывает на Христа, застыв в неестественном, отрицающем равновесие, положении. 


Первый вариант этого полотна Крамской написал в 1867 году, но не был им удовлетворен. Художник счел ошибочным выбор вертикального формата, который не оставлял места, для изображения пустыни. В ноябре 1869 года, чтобы "видеть все, что сделано в этом роде", художник уезжает в Германию, затем перебирается в Вену, Антверпен, Париж. [2] Крамской ездил в Крым, был на пленэрах в Бахчисарае и Чуфуй-кале. Встречал рассветы, провожали закаты, но не потому, что хотел сделать этюды с натуры в напоминающей Палестину местности, а потому, что хотел угадать чувство, которое может испытать человек, оказавшийся один на один со своими раздумьями среди гор и каменистой пустыни. [3]  "Под влиянием ряда впечатлений, - писал впоследствии И. Крамской, - у меня осело очень тяжелое ощущение от жизни. Я вижу ясно, что есть один момент в жизни каждого человека, мало-мальски созданного по образу и подобию Божию, когда на него находит раздумье - пойти ли направо или налево, взять ли за Господа Бога рубль или не уступить ни шагу злу?" [4] 
И вот, искомый образ был найден: "На утре, усталый, измученный, исстрадавшийся, сидит он один между камнями, печальными, холодными камнями; руки судорожно и крепко сжаты, ноги поранены, голова опущена… Крепко задумался, давно молчит, так давно, что губы запеклись, глаза не замечают предметов… Ничего он не чувствует, что холодно немножко, что весь он как будто окоченел от продолжительного и неподвижного сиденья. А вокруг нигде и ничего не шевельнётся, только у горизонта чёрные облака плывут от востока… И он всё думает, думает, страшно становится… Сколько раз плакал я перед этой фигурой!? Что ж после этого? Разве можно это написать? И Вы спрашиваете себя, и справедливо спрашиваете: могу ли я написать Христа? Нет, не могу, и не мог написать, а всё-таки писал, и всё писал до той поры, пока не вставил в раму, до тех пор писал, пока его и другие не увидели, — словом, совершил, быть может, профанацию, но не мог не писать…" [Цит. по: 3]

Внезапно для себя войдя в эту пустынь и оказавшись лицом к лицу со Спасителем, мы чувствуем Его внутреннее напряжение. Его поза наполнена потенциальной энергией сжатой пружины. Он готов встать и идти к людям, чтобы начать Свое земное служение. Из этого фантастического пейзажа - навстречу нам.