Журнал "PostKlau"

Анатолий Казаков                                        

           Пользительный рецепт Евдокии

  «Зимой знамо дело позёмка метёт, особливо по вечерам глянешь в окошко, у кого и настрой жизненный от этого потускнет, а кто и с гармошкой   с девками по селу, лепота одним словом, лепота»… Вот с такими мыслями, и сидела Евдокия Андреевна в своём старом деревенском дому. А мысли они что, их только тихонь подтолкни, а они уж разбег взяли, и Евдокия продолжала думать « Ну грустные мысли это отчего бывало, да потому что кто старый стал, всё-то у того болит, мается сердешный, али сердешная. А тут позёмка метёт, от энтого дела спина саднит, индо спасу нет, да коли бы одна спина, ноги болят, вот где оказия настоящая, как без ног – то в жизни. Вот и ложатся старики на печь русскую кости греть, легше тады им деется. Не даром в народе столь сказок про печь русскую сложено, пользительная она во всех смыслах. И хлёбово с кашей вкусное, и пойло корове натомится, и одёжу мокрую высушишь, ну чудо ведь и есть чудо.

Ну а молодым бывало чего грустить позёмка не позёмка, ничегошеньки не мешат. Жарко душе в любую стужу у молодого, любовь организм греет, и ведь на морозе целуются всё ни почём. Девки – то бывало какие все румяны, парни на коленки их глядят с ума сходют, и ну опять целоваться, а песни какие, ныне таких не поют. Дух захватывали песни, вот это и есть песня…»

 Евдокия Андреевна жила теперь одна в деревне, воспоминания что давеча явились в её голову были настолько дальними, что всерьёз казались  несбыточной сказкой. Свет у неё был, потому как по близости ещё две деревни стояло, там народу было побольше. Было ей уже за восемьдесят, дивилась про себя как до тех пор дожила. Ведь болезни крутили, и желчный был давно удалён, словом два старых посылочных ящика таблеток, вот какая была её жизнь. Ведала, что и в городах люди старые как и она маются, только они на людях, а она одна.

Когда наступало лето становилось Евдокии полегче, за зиму она сплела два десятка корзин, да и старый запас корзин из прошлых лет имелся. Вот и продавала она их потихоньку на базаре. Автобус в соседнюю деревню ещё ходил, что было великой радостью для стариков. Растила Андреевна на своих грядах чеснок, лук, и немного картошки. Она бы и больше по крестьянской своей привычке картошки садила, да вот не кудышная стала совсем, ибо на работу сила надобна. Ох была у неё силушка, ох была, часа три поспит, и снова весь день до ночи в работе, да не просто в работе, а крестьянской именно работе. Сколь раз надсаживалась и не упомнит, а отудбив снова впрягалась в тягло жизни, и не то чтобы это была какая – то крайняя не обходимость, уже давно люди на селе жили намного лучше чем раньше, но вот привычка работать, это тоже привычка. Говорили люди, ну куда мол тебе одной, ни мужа у тебя ни детей. Все к ней шли денег занять, и никому никогда не отказала. Теперь же варила себе тыквенной каши с пшеном, суп без мяса варила. Твердила, что ничего жирного нутро не принимат. Но вот на диво чеснок, лук и картошка вырастали всегда у неё очень хорошие. Так как ничего острого ей было нельзя, то чеснок она продавала, лук продавала не весь, всё же оставляла для супу.

Была уже осень, настроение у Евдокии было понурым, спасали молитвы, час она молилась утром, и час вечером, любила читать божественные книги. Прослышала Андреевна, что в районном посёлке у дальней родни детки заболели, шибко кашляли, а врачи конечно пичкали таблетками. Против Евдокия была этих таблеток, считала, что ежели экстренно, то конечно таблетками, а вот долечиваться надобно обязательно травами. Набрала в новенькую белую корзиночку луковиц со своего огорода, и пока ехала на автобусе до посёлка, вспоминала, кем ей приходяться родственники, рассуждала так: « Ну брат двоюродный Сергей был, помер, сын Валерка стало быть живёт там в посёлке, у Валерки дочки две большие замуж вышли, вот у одной из них детки – то и захворали. Быстро нашла дом Валериной дочери Елены, та приняла хорошо, все друг друга знают. Евдокия Андреевна быстро говорила: - Девка, кипяти молоко в большой кружке, туда луковицу мелко порежь и брось, пусть маненько покипит. Остудишь, дашь испить робятам, утром им должно полегше стать. Денька три попои обязательно, послушай старуху. Попила чаю, и снова в свою деревню засобиралась, боясь опоздать на автобус. Елена встрепенулась: 

- Тётя Дуня! Да зачем же целую корзинку – то лука принесла, да и тебе надо корзину отдать, погоди только. 

Евдокия схватила за потянувшейся было руке Елены к корзине: 

- Не трог девка, корзину я тебе дарю, моих рук это работа, в посёлке кроме меня никто боле не плетёт, а лук мой самый лучший, не сумлевайся Лена. 

Елена смущённо только, и вымолвила: 

- Все знают вокруг, что ваши корзины самые качественные. Мы тогда с Валерой в деревню приедем, и поможем вам ивняка заготовить на корзины. 

Евдокия помолчав с пол минуты, да и то взяв такой короткий роздых для какой – то заплутавшей мысли тихо сказала: 

- Эх девка, да я уж за лето – то запасла на зиму. Ты главное робят лечи, я не шучу, я сурьёзно тебе баю, что энто средство помогает от кашля шибко. 

К вечеру Андреевна была в своей избе, поела  пирога с творогом, и за день умаявшись после молитвы быстро заснула.Утром поднявшись подивилась, что крепко спала, редки для неё стали такие ночи. 

А через два дня позвонил ей на её простенький сотовый телефон Валера, и громко кричал в трубку: - Ну тёть Дунь, спасибо тебе, ведь мои – то внуки вовсе перестали кашлять. 

Сварив в печи тыквенную кашу, Евдокия Андреевна потихоньку ела и думала « Дров у меня много заготовлено, годами копились, может Валерка приедет, розетку починит, вроде обещал…

Использовано изображении картины Юлии Блиновой "Самовар" 2010

 Выпуск февраль 2018