Тихон Власов    

                                            ДАЧНИК

              (рассказ охотника)

Деревья еще находят силы шуметь остатками листвы, но с каждым днем это труднее - ветер оголяет ветви. Ночи утомительно длинны; к утру, трава желтеет и сгибается под тяжестью инея. Утки уходящие от северных холодов стремительны и пугливы. Тетерева взлетают далеко; чугунным пушечным ядром вырвутся из жухлой травы, мелькнут в молодом березняке и опять тишина. Лоси еще ревут, томительный стон несется над осенним лесом, словно леший пугает путников. Вороны несут свои черные тела в небе, их гортанное карканье  кажется криком охранника осматривающего свои угодья.

         Следы кабаньих копок напоминают поля сражений; развороченная земля, раскиданная трава, ямы. Их свиная уверенность несравнима с грацией оленей легко и тихо скрывающихся в лесу.

                                                                              Т.Власов.Охотник большой

         Выстрелы смущают тишину, так что иногда трудно нажать на спуск; таким громоздким кажется звук в хрупком осеннем пространстве.

          Ночь снимает необходимость куда-то идти и что-то делать; охотники затаиваются по домам, звери же отправляются на кормежку; разные жизненные ритмы хоть как-то сглаживают существование человека и диких животных.

         Начался дождь. Утки налетели слишком поздно. Из придушенного темнотой неба неожиданно вываливались темные силуэты садящихся утиных стаек, я торопливо выстрелил, не давая и им сесть и затаиться на черной как нефть воде. Но моя торопливость, ослепленность вспышками выстрелов сделали свое дело; они унесли свои жизни прочь. Одна, кажется, упала где-то, но затаилась в осоке, искать ее было бесполезно.

         Вязкий и сырой воздух маленького лесного болотца, приперчённый пороховым дымом,  посвежел.

Идти домой было трудно, я видел перед собой только белую искрящуюся в отраженном свете фонаря стену тумана, путался в зарослях ивняка и завалах бобровых плотин.

Я обрадовался, когда вдали замерцал огонек деревни, человеческое присутствие в таких удаленных местах  ценится особенно.

         Перспектива одинокого вечера не вдохновляла, и я решил зайти к соседу, единственному дачнику еще не унесенному осенними ветрами.

         - А-а, охотничек, заходи, - поприветствовав меня, он как-то сразу повернулся спиной и исчез в глубине дома. - Ничего не настрелял? Я так и думал. Идем, чай пить будем.

         Он так торопливо пытался увести меня вглубь дома, что я понял – он боится ночи. Мне уже побывавшему за ее порогом было даже грустно покидать ее жесткое обаяние и шагнуть под белый неоновый свет.

         Дом был огромный; массивный кирпичный сарай под ломаной крышей, иначе не скажешь. Весь внешний вид был принесен в жертву ради увеличения внутренних площадей, комнат было много. Был камин и бильярд все необходимые атрибуты дачного достатка. Камин топили, кажется только, когда его соорудили, ну может еще пару раз. Теперь он производил пугающее впечатление - закопченный вход в преисподнюю. Меня он так смутил, что я не знал, как встать по отношению к нему и спиной, и лицом  одинаково неприятно.

         - Что мнешься, картины посмотреть хочешь? Смотри. Ходи и смотри.

         На стенах висели портреты. Вообще гостиная производила комичное впечатление, некое представление о рыцарском зале среднерусского обладателя приличных денег.

                                                                          Т.Власов. Браконьеры

         Выстроить в глухой деревне солидный дом, заказать камины, портреты, бильярд, доставить это добро в глушь, стоило немалых средств.

         - Вот ты все ходишь, уток стреляешь. А зачем, зачем ты губишь природу?

         Переход к такому расширенному пониманию темы был скорее приемом риторическим, призванным взвалить на мои плечи чуть ли не всю гибель живого на земле. После чего я должен замолчать под гнетом грехов и слушать речь хозяина уже в виде непрерывного монолога.

         - Что плечами пожимаешь? Нет, ты ответь, зачем тебе это надо? Жрать нечего? Есть, не ври! А ты пошел и застрелил. Вот я кабачков насолил, и стрелять ничего не надо.

         Я рассматривал странные портреты хозяина. Довольно большие, некоторые в полный рост. Что-то они мне все напоминали, наконец, я вспомнил. Были такие приспособления на заре фотографирования, фигура в полосатых подштанниках на фоне моря и кривой пальмы, а вместо головы отверстие, которое следовало выставить лицо – щелчок – и ты демонстрируешь поездку на море.

         На картинах хозяин был то в виде рыцаря в тяжелых черных доспехах, то в военной форме в фуражке с такой огромной тульей, что кажется ему на голову села летающая тарелка, наконец, в пиджаке и галстуке за столом при подписании документов.

         Везде была пририсована голова хозяина, тщательно скопированная с одной фотографии. Ярко розового, какого-то поросячьего цвета, она светилась застывшей улыбкой. Голова сидела неловко на плечах, часто не совпадая в пропорциях с телом, отсюда и возникало это ощущение чужеродности. Все цвета были пресыщенными, словно включенный до предела звук, если сравнивать живопись с музыкой.

         Вообще эти работы сильно напоминали те изображения, что гравируют на кладбищенских камнях; чопорная в поза и застывшая улыбка приветствует зрителя с того света.

         Здесь, с этой цветовой феерией, тоже было много потустороннего, но другого рода, скорее это было представление о рае.

         На полу, у стены стоял маленький пейзаж, холст на нем разлохматился  по краю и свисал бахромой. Сдержанная серая гамма, начало зимы, река, дерево, лес вдали. Все приблизительно, что касается самих предметов, но очень точно в цвете, словно быстро брошенный взгляд.

         - Реализм, скука. – Хозяин прокомментировал мой интерес к пейзажу. – Я такое каждый день в окно вижу. Мне мечта нужна. Вот как на портретах. Видишь, здесь я полковник, хотя, ты знаешь, был только прапорщиком. Здесь…

         Мечты его были вполне предсказуемые, бесхитростные. Все чего до чего он не добрался в жизни, висело по стенам в символическом воплощении. Хозяин стоял за моей спиной, контролируя мое впечатление и готовый вмешаться при малейшем сомнении.

- Так вот, ты уток не стреляй. Пусть летают. Зачем тебе вообще это надо?

- Не знаю, охотником родиться надо, если нет этого, то ниоткуда не возьмешь. А что я могу объяснить, это как слепому о синем небе рассказывать.

- Хочешь сказать, что я такой тупой? А ты постарайся объяснить.

- Толстой до тридцати лет делил людей на охотников и нет, указывал на врожденность этого признака. Вот ты себя изобразил рыцарем, зачем?

                                               Т.Власов. Охотник в ватнике

- А вот захотелось. Не в ватнике же себя изображать, да в галошах. Это вот реалисты любят. Встать в навоз и в навозе изобразить, типа жизнь такая. А кому это надо, ты мечту изобрази. Вот здесь мечта и есть.

- Ну, мог бы тогда и до архангела добраться, с крыльями изобразить.

         - Нет, это лишнее, не по мне чин. Зря ты так. 

         Разговор не клеился. Хозяин решил угостить меня ужином, побежал в кухню снимать кастрюлю с картошкой. Пар над кастрюлей наполнил жизнью комнату с мертвым камином и парадными портретами.

         Картошка при ударе о тарелку разваливалась, обнажая белые крахмальные разломы. Хозяин суетился, хватался то за соленые огурцы, то за сливочное масло, которое закапывал в картофельную груду.

         - Садись, садись. Ты про портреты зря. Вот что внукам оставить, вот это и будет. Они гордиться будут. А так что я должен показать, как грядки копаю? Я вот на складе ГСМ служил и что, должен на бочке с соляркой себя изобразить? Не-ет. Вот дом я выстроил, он часть меня, я всю душу в него вложил. Жена не хочет сюда ездить, а я вот сижу здесь один. Никого нет, все разъехались.

         - Да, сейчас здесь совсем дико. Только такие фанатичные дачники как ты и держаться здесь, вдали от дорог.

         - Бобры подняли воду в реке, затопили дорогу, мы совсем отрезаны от города.

         Ожившие мухи, оглушенные теплом и светом, метались вокруг лампы, бились об нее, падали на стол, беспомощно шевеля лапками, мы щелчками сбивали их на пол.

Хозяин вышел проводить меня:

- Завтра опять пойдешь за утками?

- Пойду.

Он засмеялся, смирился, что каждый остался при своем.

От редакции: Тихон Власов(Подмосковье) - художник-график, любитель охоты и путешествий, иногда об этом пишет. В качестве иллюстраций использованы его собственные художественные работы на тему охоты

Copyright PostKlau © 2016