Гаянэ Добровольская

Из цикла "Как я рисовала на Арбате"

Не собирайте сокровищ

"На Арбате", работа автора

Я худо-бедно перебивалась , зарабатывая на жизнь рисуя портреты на Арбате.
Однажды вот что было.
Какой-то парень там появился, слонялся возле художников, предлагал купить по дешевке разные художественные материалы: уголь прессованный, щетинные кисти, еще что-то; все – советского производства, Подольского завода красок. Я купила у него прессованный уголь: он был отличный, ярко-черного тона, легко растушевывался, легко стирался, идеально подходил для моей рисовальной техники. Парень (пусть будет Николай) рассказал, что его покойный дедушка был художник, и он теперь распродает то, что от дедушки осталось. Ещё он сказал, что у него дома много всякого-для-художников-полезного, и пригласил меня прийти посмотреть своими глазами и, может быть, еще что-нибудь купить. Дал мне адрес, и к назначенному времени я приехала.

Жил он в хрущевке на Преображенке. Меня встретил у метро и довел до дверей своей квартиры. А у входа сделал знак, что надо вести себя тихо, открыл дверь и осторожно провел в комнату. Из другой комнаты послышался женский старческий голос: «Коль, это ты?» Николай ушел туда, оставив меня одну. Я огляделась, и была страшно шокирована! Прямо передо мной, в середине стены, висел большой глянцевый абсолютно неприличный постер. Две голые девицы в непристойных позах облизывали пластиковые фаллосы, тупо глядя на зрителя. Их бесцеллюлитные тела тоже казались сделанными из пластика и блестели, как фаллосы. О, времена, о, нравы! Как только хозяину не стыдно вешать такие картинки и приглашать после этого женщин. То есть, конечно, я по делу пришла, но все же, все же….

А на других стенах висела живопись его дедушки, настоящая, хорошая, в живописи-то я разбираюсь. Там тоже была обнаженная натура.
Одна картина, очень большая, от пола до потолка, была вот какая: темный интерьер, вроде изба или баня, и на лавочке сидит голая женщина. Просто сидит, поза не оправдана никаким сюжетом, поэтому становилось ясно, что это была очень длительная, этак на полгода, «учебная постановка», какие пишут в Суриковке. Точнее, писали раньше, еще, наверно, в сталинское время. Женщина немолодая, грузная, с туповатым лицом. Кастинга среди натурщиц точно не проводилось, какая была в наличии, ту, видать, и усадили. Это был настоящий, доброкачественный "суриковский" РЕАЛИЗМ. Некрасивая натурщица, но какова сама живопись ! Безупречный тональный разбор, точный изысканный цвет! А серебристо-серый колорит! Сам Веласкес не смог бы придраться к тому, как написан мягкий свет, окутывающий тяжёлую женскую фигуру
Другая картина была небольшая. На ней была изображена «постановка», состоящая из обнаженной девушки, молодой, но упитанной, в относительно изящной позе, и больших керамических ваз с букетами сухоцветов. Живопись была очень темная. Тоже весьма профессиональная, то есть хорошо скомпонованная, грамотно разобранная по тону и цвету, с удачно найденной пропорцией чувственности и условности изображения.

Еще было много картин на подрамниках, не видно, каких.

«А у внука-то вкус плохой, - подумала я, глянув на эротический постер, - Даром, что дедушка художник».

Тут явился внук, переговоривший с женщиной, которая лежала в соседней комнате больная и была, видимо, вдовой покойного дедушки. Дал понять, что говорить надо тихо и стал показывать все, что хотел распродать. Меня интересовали только художественные материалы, но Николай стал уговаривать взять по дешевке и дедушкину живопись
«Да зачем мне?» - удивилась я
«Отодрать холст и новый натянуть! – заявил Николай. – А то что это за безобразие!» И он с неподдельным возмущением указал рукой на девушку с сухоцветами

«Ах вот как, значит! – думала я - Пластиковые фаллосы – это , наверно, с его точки зрения, - Прекрасное! А нормальная живопись ему – безобразие!
Интересно, что его не устроило: упитанность девушки? Или, может, темный колорит?»

Меня всегда мучила неразрешимость проблемы несовпадения представлений о должном и прекрасном у разных людей

---А... Вы не пошли по дедушкиным стопам? Не хотели стать художником?
---Я-то? Нет… Да это не совсем дедушка….
Он объяснил, что приходится покойному внучатым племянником . Его голос показался мне неуверенным.
«А может быть, и вовсе не родственник. Предположим, квартирант. Или родственник, но очень дальний. Тогда понятно, почему он в живописи не петрит,» - подумала я. - «Потихоньку от немощной вдовы распродает ее имущество. Уйти бы поскорей»

"Рано или поздно дедушкина живопись окажется на помойке. Однако жалко-то как будет, такая она хорошая! А похоже, окажется", - я представила себе картины с "обнаженкой", стоящие возле мусорных бачков. - "То-то будет радости дворникам-азиатам".

Старый арбатский рисунок углем

Мне стало очень грустно. Конечно, картина - это всего лишь замазюканная краской тряпка. Но ведь в ней непостижимым образом спрятаны чувства человека, её написавшего. Так же как в залежах каменного угля спрятана солнечная энергия. Чтобы черные блестящие камни превратились в пламя и отдали заключенное в них тепло, надо этот уголь добыть и разжечь. Вот так вот: мы, художники, страдаем, мучаемся, мечтаем, достигаем скромных успехов или невиданных высот; каким образом это оказывается аккумулировано в живописи, я не знаю. Но чтобы кто-то попытался извлечь из живописи заключенную в ней энергию, художник должен прославиться, или же его картины сгинут бесследно.
Когда такие мысли портят мне настроение, я говорю себе, что если бы было иначе, мир был бы завален артефактами прежних времен: первобытными черепками, греческими амфорами, и так далее. Тогда новые художники вообще были бы не нужны.

Я посоветовала Николаю попробовать пристроить дедушкину живопись на продажу в Измайловском Парке на Вернисаж (рынок живописи и прикладного искусства), так как видела, что там продается «соцреализм», то ли из закромов какого-то учебного заведения, то ли еще откуда-то.
Уж не знаю, что он там предпринял.

Угля, который я у него купила, мне надолго хватило.