Гаянэ Добровольская

                  Болгарский пленэр

                                                       (часть 1)

                                             Иллюстрация: "Болгарская речка", работа автора

Пролог

Ой , как мне плохо!  Зачем  пила? Больше никогда… Ни капли…  Только б выжить!

Я выбралась из-за стола, рванула в «кышту» (1).

Знаю,  надо:  доползти  до санузла, проглотить воду из крана,  наклониться над унитазом…

…Проделала это  раза четыре. Извергла, кажется, все съеденное и выпитое, облегчения не было.

Пока сидела с унитазом в обнимку, услышала: кто-то открыл дверь. Машкин голос злобно прошипел: «Чччёрт!». Дверь закрылась. Ну вот, теперь  растреплет, что я сижу в туалете пьяная и вульгарнейшим образом блюю…….!

Прибежала Танюшка: «Ты как?» - «Нормально,» - «Главное, смотри, чтобы не вырвало мимо, а то запах будет!» - «Не волнуйся!». Плохо думает обо мне: «вырвало мимо»! Боится, осрамимся перед хозяевами. Ладно…

Танюшка ушла.

Я ждала, когда кафельные стены перестанут качаться…

До кровати  доплелась, но не могла ни спать, ни лежать: стоило коснуться головой подушки, комната начинала  куда-то проваливаться, будто неслась мимо… Сколько лет такого не случалось? Ой, спасите меня кто-нибудь!

Посидела,  уткнувшись в стену лбом. Потом  заснула-таки.

Утром меня разбудил отчаянный писк ласточек: их гнездо было прямо за окном  моей комнаты – «под застрехой». Ласточки вились суматошно в солнечных лучах, их тени метались по занавеске расплывчатыми зигзагами.

Я вышла  на крылечко. А где же все? Неужели уехали, бросив меня одну?

Огляделась…

Что может быть прекраснее ясного июльского утра на склонах Старой Планины?

Пошла за калитку. Несмотря на «вчерашнее», чувствовала себя превосходно.  Что значит, продукты все натуральные!

Деревушка лежала в лощинке среди лесистых гор. В зелени садов и виноградников прятались сизо-бурые черепичные крыши.  Я шла по бугристой дороге между плетеных изгородей и деревьев  с узловатыми стволами. Белые соцветия растущих на обочинах сныти и аниса кружавились над головой. Вышла к нежно журчащей речке; полюбовалась на цветы и травы, склонившие к воде свои метелки и зонтики. На берегах растения исполинских размеров, то ли лопухи, то ли гигантская мать-и-мачеха, подставляли утреннему солнцу ярко-зеленые пластины огромных листьев, все сплошь в круглых дырках.

Поглазела на разноцветные камушки, устилавшие речное дно: синеватые, охристые, терракотовые. Пошла обратно

Вернувшись, убедилась, что мои товарищи и не думали меня бросать. Они, оказывается, тоже где-то гуляли, а теперь вернулись к завтраку . Я нашла их во дворе под навесом

За столом сидели Веселин, Красимир и Танюшка. Остальные еще вчера уехали. Главное, мерзавки Машки не было.

Ага, Веселин не уехал с Машкой. Хороший знак. Почему остался? Просто так, подышать горным воздухом? Не за меня ли волновался? А может, не просто волновался? Ладно, разберёмся…

 Я поздоровалась и тоже уселась за стол.

--- Светлана! Ты почему вчера так много пила? – строго спросил Красимир.

Таак, Машкина работа. Всем растрепала. Без неё, глядишь, никто бы ничего и не узнал.

--- Ну… Милош мне подливал и подливал…

--- Если тебе будут подливать, ты все время будешь пить?

Я похлопала глазами, не придумав больше никаких оправданий своему вчерашнему поведению

Эх, знал бы он, в чем было дело!

Я приехала в Болгарию с разбитым сердцем.

Впрочем , по порядку…

----------

1 -  кышта  (къща, болг.) – деревенский дом

                              Глава 1. Как жизнь? - Нормально

Лет мне… много.

Когда мне было двадцать, я, глядя на  жирные бока пятидесятилетних тёток, думала: «Что могут чувствовать эти скучные  колодообразные особи?  Зачем они продолжают коптить небо и мозолить глаза окружающим? Я такой не буду! Просто не доживу!»

Оказалось… Дожила и живу себе дальше

Годы каторжной работы, отчаянная борьба за существование остались  в прошлом. 

Дочка выросла, выучилась, живёт самостоятельно и , слава богу, только радует.

Личная жизнь когда-то бурлила, мужики менялись – от плохого к худшему;  в конце концов я осознала, что свобода -  важнее всего. Хорошего мужа мне бог так и не послал. Жить с таким, какой есть, лишь ради того, чтобы в нужный момент было с кем перепихнуться,  не захотела.

Последние годы обитала в своей квартире, как в монастыре. Уж было решила, что мужчинам в моей жизни больше  нет места, и сказала себе: «Хорошо, что  никто не нужен. Сил пока достаточно, а глупости в голову уже не лезут. Занимаюсь живописью и живу спокойно. До самой смерти.»

Живописью я занималась фанатично. Это не было «хозяйственной деятельностью», то есть работой ради пропитания. При теперешних скромных потребностях на существование мне хватало случайных «фрилансерских» заработков: то портрет по фото закажут, то пригласят на корпоратив шаржи рисовать.

Основное время было отдано так называемому «самовыражению»: портреты и пейзажи с натуры,  картины в разных жанрах, включая даже исторический! Писалось всё это не на заказ, а ради интереса, и демонстрировалось на выставках, которые, кроме самих художников, никто не посещал. Покупали что-нибудь из «серьёзного» редко.

Я изо всех сил старалась совершенствовать своё мастерство. Тратила на «повышение квалификации» уйму времени и денег (одним натурщикам сколько переплачено!).

Когда я всё-таки задавалась вопросом: а для чего и для кого работаю, то получалось, ---     ни для кого конкретно, но все же для кого-то.

Как будто бы – для некоего идеального наблюдателя, всезнающего и всевидящего. Который моим трудам подведет когда-нибудь итог, принимая во внимание  все благие намерения и старания, оценивая меня по самым правильным, ведомым ему законам.

Когда это будет? На каком-то подобии Страшного Суда, специально для художников?

Где находится этот идеальный наблюдатель? В «информационном поле Вселенной»? Или это фрейдовское «Сверх Я», то есть какая-то часть моего собственного разума? 

В эзотерической литературе встретилось понятие «эгрегор». Если кто не знает , что это, – Гугл в помощь, объяснять мне лениво.

«Бог искусства», называла его мысленно.

Я неверующая. Это когда рассудком. А вот чувства говорят, что будто бы есть, должно быть  некое высшее существо, которое… ладно, сами всё знаете...

Я на этих мыслях не зацикливалась. Работала и работала... Раз кажется, что это для чего-то нужно, значит, так и есть.

Правда, иногда одолевали мрачные размышления о том, что всё напрасно. Что никаких эгрегоров нет. Космос – тёмный и холодный. Человеческая цивилизация погибнет рано или поздно, Земля остынет, Солнце покраснеет, распухнет и погаснет, да и вся Вселенная когда-нибудь гикнется. И тогда – зачем нужна живопись? Когда будет гибнуть цивилизация, всем станут по фигу  и Леонардо с Микеланджело, и Рембрандт с Рубенсом. Что обо мне говорить... Так зачем тратить остаток жизни на размазюкивание краски по холсту?

Но на что ещё его тратить? Наше городское существование достаточно благоустроено, вроде как в оранжерее; не все силы уходят на выживание, много остается. У меня вон их сколько осталось.

Ну, так и какой же может быть интерес в жизни для тех, кому мало быть сытым, одетым-обутым, имеющим приемлемое жильё и телевизор для развлечения? (Да простят мне все «бесприютные скитальцы» моё скромное теперешнее благополучие…)

Можно ли жить интересами своих близких, например, мужа? Наверно, можно. Если ухитриться сохранить до старости пусть не любовь, но – обязательно – уважение! Ах, как мало я знаю пар, где оно сохранилось.

Олнако мужа у меня  всё равно нет. Уж сколько лет нет даже любовника. А странно, почему?

Детородный возраст весь вышел, а вместе с ним сошла на нет некогда неистребимая вера в то, что существует где-то идеально подходящий мне человек. И ослабела, почти исчезла потребность в таком человеке

Дочь во мне не нуждается. И это  ведь хорошо.

Внуков пока нет.  Были бы, не оставалось бы времени на праздные размышления…

Но неужели можно жить только интересами детей и внуков? А моя жизнь – сама по себе, что, не имеет никакой цены? Мои собственные интересы – в чём они? Безотносительно к мужьям, детям, внукам? Смысл жизни – только в том, чтобы размножиться? Оставить свою материальную копию в этом мире? Этого не может быть!

У меня всё хорошо! Я свободна! Могу позволить себе жить, как нравится: заниматься никому не нужной живописью, не заниматься совсем домашним хозяйством, ложиться в четыре утра, днём спать до двенадцати. Могу убивать драгоценное время, часами примеряя рамы на картины, которые никто никогда  не купит, а все случайно заработанные деньги тратить на путешествия!

Хочу, занимаюсь йогой и моржеванием, а могу вообще перестать  даже причёсываться. На то я и свободный человек.

************

Как это вышло, что главным в моей жизни стала живопись? Когда началось?

В детском садике я изобразила медвежонка с лапами-колбасками, а не лапами-палочками, как другие дети. «Это ты так нарисовала? – удивилась воспитательница, разглядывая рисунок. И она стала хвалить меня часто-часто, и, видимо,  каждый раз у меня вырабатывалась толика гормона удовольствия!...

В старшей группе  другие дети просили меня нарисовать для них, каждому по картинке. И гормон удовольствия снова выделялся!

Думаю, вскоре образовался условный рефлекс, и гормон удовольствия стал вырабатываться во время рисования, даже если меня не хвалили. Это как у собак Павлова, когда слюна начала выделяться по звонку.

«Какая у тебя богатая фантазия!» – говорила учительница в школе. И ещё – капелька серотонина…. Чем больше рисуешь, тем лучше получается. Лучше получается, снова хвалят.  Бабушка с радостной гордостью показывала соседям мои рисунки… Не то, чтобы это было главным, но всё же достаточно приятным. Условный рефлекс закрепился многократно.

Наконец, изменилось отношение дедушки!

Я всегда чувствовала его равнодушие. Ему не нравился мой отец, и неприязнь распространилась на меня.

Тётя  рассказала, что однажды, когда я была ещё совсем маленькая, она купила мне какую-то игрушку. «Подарю её дедушке!» - сказала я – «Может быть, он меня полюбит», - от жалости ко мне тётя чуть не заплакала. Сама я этого не помнила.

Но видимо, заполучить дедушкину любовь в обмен на игрушку  тогда не удалось, он всегда был со мной сух и холоден.

И вдруг  дедушка начал принимать меня ближе к сердцу! . Предположил, что во мне проявилась его наследственность?

Я тогда еще не решила твердо, что стану художником, но каждый день, придя из школы, ставила себе натюрморт, например, чашу с яблоками,  и несколько часов усердно над  ним трудилась.

Однажды я пыхтела над изображением вазы с цветами; дедушка, проходя мимо, вдруг произнёс с нажимом: «Работай! Это твой хлеб!»

А потом охотно позировал мне для портрета и, назвав «милушей», рассказал, что в юности очень хорошо рисовал, и один художник, учитель рисования, его сильно хвалил. И дедушкины глаза, когда-то ореховые, а теперь выцветшие до желтовато-серого цвета, уже не были колючими, а наоборот, ласково улыбались. Так, с ласковыми глазами его и изобразила.

Наверно, тогда я стала  осознавать: мир любит меня, когда я рисую.

Много позже я прочитала, что Мария Каллас сказала однажды: «Только когда я пою, я чувствую, что меня любят». Очень её понимаю.

Во всяком случае, дедушкину любовь мне удалось завоевать навеки!

Уже когда я поступила в художественное училище, случилась такая история.

После занятий я обычно шла домой через весь город пешком; иногда останавливалась на какой–нибудь старинной улочке и быстренько писала там акварелью этюдик. Однажды я  в поисках мотива  зашла в старые деревянные ворота и оказалась во дворике перед  покосившейся двухэтажной  трущобой, каких полно было в нашем городе.

Стояла и оглядывалась…

Вдруг из дверей выскочила мелкая белая собачонка и залилась лаем. Я, зная по опыту, что дворняжки поджимают хвосты, стоит на них замахнуться, топнула на неё.

Противная тварь вместо того, чтобы отскочить, подпрыгнула и вцепилась мне в ногу, прокусив брючину и зацепив зубами голень. Их окошка второго этажа раскрыв рот смотрела девочка, видимо, хозяйка собачонки.

«А вдруг она бешеная?» - пришла я в ужас. Убежала оттуда скорее.

Поликлиника была как раз по пути, я и пошла к врачу…

Врач вколол мне вакцину от столбняка.

…Всю ночь со мной творилось что-то несусветное. По всему телу вдруг вспухали волдыри, исчезали и тут же вспухали на другом месте. Наутро я встала, сделала несколько шагов, и тут комната вокруг меня стала плавно переворачиваться: я упала в обморок…

Вакцина от столбняка вызвала сильнейшую аллергическую реакцию.

Неделю я провалялась в кровати, мучаясь ужасно; даже  повернуться с боку набок было трудно: все мышцы распухли и обессилели, опереться на руку было невозможно.

Мама делала мне какие-то уколы и ругалась: «У тебя мать врач, зачем ты пошла в поликлинику? Они тебе вкатили лошадиную дозу противостолбнячной сыворотки! Это же  чужеродный белок!  Ты знаешь, что во время эпидемий, когда всем поголовно делают прививки, сколько человек от этих самых прививок и умирает?» 

Откуда мне было это знать? Но от её крика становилось ещё хуже.

Все домашние страшно за меня испугались, особенно бабушка с дедушкой. Они не понимали, что такое аллергия. Боялись, что я могу заболеть бешенством. Ох, уж это бешенство…

Так вот, к чему всё это…

Дедушка тщательно расспросил, в каком именно дворе   меня укусила собачонка, и куда-то ушёл… 

Потом вернулся, возбуждённый.

-- «Светланочка! – заговорил он, чуть не пританцовывая от радости. – Маленькая беленькая собачка передает  тебе привет! Она никакая не бешеная, мне показали справки обо всех прививках!»

Вот, оказывается, где он был!

Не поленился найти тот двор, поговорить с хозяевами собаки и всё выяснить!

Теперь я была ему дорога! А сколько лет не замечал моего существования! 

И всё ведь из-за рисования, не из-за чего другого…

Вспоминаю,  и становится тепло….

Продолжение следует...

Выпуск ноябрь 2017