Его беды меня не тронули. Мой житейский опыт учил: материальные
трудности не обрушиваются на человека разом, а накапливаются постепенно.
И оказаться в подобной финансовой пропасти можно только если очень и
очень долго раздолбайствовать.
Я твёрдо ответила, что не одалживаю денег, никому и ни при каких
обстоятельствах. Красавец-мужчина тут же потерял ко мне интерес. Даже исключил меня
из числа персон, с которыми он в обязательном порядке почтительно здоровался,
являясь по утрам. Это было неприятно, зато отрезвило.
Я всё думала, если он художник, почему не пытается влиться в ряды арбатских
портретистов?
Он попробовал. Ничего не вышло. Мало того, что работа его не понравилась:
девица, которую он уговорил позировать, и денег не дала, и рисунок разорвала в
гневе.
«Господи, да что же он там сотворил?» - недоумевала я.
Вообще это не было редкостью, что результат разочаровывал портретируемого. В
этом случае происходило одно из двух. Чаще работу просто не брали и за труд не
платили. Но изредка случалось и такое: заказчик, которому очень не нравился
получившийся шедевр, сначала вручал художнику деньги за работу. А потом
демонстративно, на глазах у автора, рвал злосчастный портрет в
клочки.
Но чтобы и не заплатили, и рисунок порвали, мне видеть не приходилось.
Продавать картины он тоже попробовал. Как-то развернул на мостовой длинную
простыню, покрытую яркими пятнами краски, беспорядочными брызгами, кляксами,
отпечатками детских ладошек и всем таким прочим. Посидел возле своего творения
денёк… Бестолку, конечно; никто не купил…
Короче , только побираться у него получалось хорошо, результативно. По моим
наблюдениям он денег выклянчивал больше, чем иная старушка-нищенка, вовсе
немощная с виду.
Кстати, девочка пыталась как-то зарабатывать. Я видела её, раздающей прохожим
рекламные листовки.
В конце концов Зорро назанимал изрядные суммы у всех добросердечных арбатских
завсегдатаев. Но даже самые жалостливые второй раз ничего не дадут, а кто-то и
потребует возврата долга. Всё чаще и чаще под глазом на его красивом лице можно
было видеть вульгарнейший синяк.
Наконец и он исчез.
«ГРАФ»
Непьющие художники на Арбате встречались. Но они, казалось, были в
меньшинстве.
Конечно, сильный соблазн вытекает из самой ситуации создания портрета. Ведь это
требует немалого напряжения, умственного и душевного. Попробуйте-ка за полчаса
изобразить человека так, чтоб было и похоже, и красиво… Чтоб заказчик сам себя
узнал и себе понравился. И чтобы идущие мимо тоже его узнавали и хвалили
работу. Когда портрет готов и деньги за него получены, ох, как хочется
расслабиться, прежде чем начнешь охотиться за следующей жертвой.
И кураж нужен, чтобы уговорить кого-то «рисоваться». А где его взять? Легче
всего – опрокинуть стаканчик. Много раз слышала, как коллеги-мужчины
говаривали: «Простоял весь день зря, а выпил чуток, и сразу «посадил» клиента!»
Можно предположить, что слегка поддатый человек излучает энергию более сильную
и тёплую, чем трезвый. Она-то и привлекает людей.
Для многих ситуация оказывалась роковой. Вчерашний вполне уважаемый мастер мог
постепенно перейти в разряд непросыхающих, опускаясь всё ниже и ниже. Глядь, и
уже работает за «сколько дадите», лишь бы хватило на порцию водки.
Читала я, что в джунглях не все растения добывают питательные вещества из
почвы. Некоторые, эпифиты, которым нужны только свет и влага, укореняются прямо
на стволах более мощных собратьев или опираются на них, взбираясь повыше.
Так и иные спившиеся художники, не утруждая себя ни созданием собственных
«рекламных» картинок, ни покупкой кресел и зонтов, начинали слегка
паразитировать на коллегах. Они скапливались в конце Арбата, у Смоленской
площади, где конкуренция была послабее и атмосфера терпимее. Я тоже там
обреталась в первые годы своей арбатской жизни.
Был среди нас Граф, с виду низенький коренастый седой бородач. Не знаю,
почему его так называли.
Ну так и вот… Сидишь, предположим, рисуешь барышню. Её кавалер стоит рядом,
ждёт. Вдруг над головой раздается густой и сочный баритон Графа: «У вас такая
обаятельная улыбка, что я не смог удержаться!» - и протягивает парню
шарж: несколько загогулин, нанесённых фломастером на лист бумаги для
ксерокса.
«А сколько стоит?» - осторожно интересуется тот.
«Ну, настоящий шарж вообще стоит пятьсот рублей! Я в «Крокодиле» двадцать лет
работал! Но раз вы не заказывали, то – сколько дадите!»
Только совсем уж законченные сухари отказывались взять почеркушку, которая,
кстати, совершенно случайно могла оказаться похожей.
Если за неё давали рублей пять, Граф говорил разочарованно: «Нууу, этого мне
даже на кофе не хватит!» (Пятьдесят граммов «кофе» в рюмочной стоили шесть
рублей). Обычно он получал рублей десять-пятнадцать.
Я тогда работала очень активно. «Каталась колбасой» по панели, пытаясь залучить
кого-нибудь, за любые деньги, чаще дёшево. Среди моих клиентов преобладали
парочки. И, околачиваясь возле меня и мне подобных, Граф получал возможность
зарабатывать хоть что-то себе и на выпивку, и на закуску. Вот такая у него была
«экологическая ниша»! Ко мне он начал относиться по-отечески, ласково
называл «Малыш», и меня это грело! Я чувствовала себя полезной и значительной.
Финал был по-арбатски зауряден. Граф продолжал спиваться. Иногда его можно было
видеть лежащим весь день навзничь на мостовой. Воняло от него как от бомжа, и
другой алкаш взял обыкновение шантажировать кого-то из художников: «Дай денег,
а то положу Графа рядом с тобой!»
И ведь давали!
Умер он в тот же год.
МАЛЕНЬКИЕ СКРИПАЧКИ
Вообще, наблюдая за уличной жизнью, я иногда впадала в тоску. Начинало
казаться, что между нами, художниками и уличными артистами с одной
стороны, и нищими попрошайками с другой, нет чёткой границы. И мы, и они
– рыбки-прилипалы, только немного разных пород., увивающиеся вокруг рыбин
покрупнее, то есть граждан добропорядочных и состоятельных, способных не только
заработать себе на жизнь и на разные удовольствия, но и выбросить
малую толику своих доходов на ветер.
А разве подогреть чуток уличного музыканта или шаржиста, это не деньги на
ветер?
Если эта мысль вам кажется абсурдной, вспомните судьбу Эдит Пиаф.
Ведь это чистая случайность была, что хозяин кабаре услышал её, поющую «на
панели», и пригласил в своё заведение. А если бы Луи Лепле не забрел тогда на
улицу, где она пела? Или был бы в плохом настроении? Или время было бы другое,
а не весёлые двадцатые? И не узнал бы мир потрясающий голос, сгинула бы уличная
певичка в безвестности.
Недаром она назвала свои мемуары «На балу удачи».
…Среди арбатских артистов встречались музыканты-дети. Иных наряжали нелепо,
чтобы придать им трогательный вид: в лохмотья и какие-то дурацкие чепчики.
Иногда было не очень понятно, где кончается выжимание слезы из прохожих и
начинается демонстрация собственно «искусства»
В некоторых случаях высокое мастерство сомнений не вызывало. Помню одну
пятилетнюю скрипачку.
Как-то Вдадимир кого-то рисовал, я сидела рядом праздно, вдруг из-за его
спины появилась девочка со скрипкой. У неё была умненькая симпатичная мордашка
и две косички.
Она подошла и, наклонившись слегка в сторону Володькиного клиента, как делают
музыканты в ресторанах, исполнила пьеску.
Насколько я могла судить, игра была достаточно виртуозной
Детская фигурка и личико повторяли позы и выражение лиц взрослых
скрипачей.
Портретируемый протянул ей какую-то денежку…
И так, появляясь частенько на улице, юная музыкантша шустрила со своей скрипкой
возле художников. Если ей давали за игру мелочь, она бросала её в деревянную
баклажку с хохломской росписью, которую таскала с собой. А бумажные деньги
отдавала молодой женщине, бредущей следом. Та скорей прятала их в сумку.
Звали скрипачку Анюта. Как-то раз мы разговорились.
«Моя мама работает в ансамбле народных инструментов и очень мало зарабатывает!
А я – зарабатываю больше, чем мама!» - похвалилась девочка, с восторгом
растопыривая ладошки.
«Она зарабатывает больше, чем её мама» , - пересказала я однажды эти слова
даме, над портретом которой пыхтела в тот момент. Предполагала, что
заказчицу мою восхитит трудовой героизм ребёнка, и меня поразила её реакция:
«Вы раскрыли мне глаза! А я-то дала ей столько денег!»
Я прикусила язык, осознав только тогда, что большинство прохожих протягивало
девчушке монеты и купюры вовсе не за её виртуозную игру, а из жалости. А ведь
Анюта исполняла длинные сложные пьесы, и поэтому её модус операнди вовсе не
казался мне разновидностью попрошайничества.
Мы, художники, часто спорили, правильно ли, что такая мелюзга
зарабатывает подобным образом. Некоторые из коллег считали, что детям нельзя
соприкасаться с миром денег, другие – что наоборот, это хорошо, когда ребёнок с
детства узнает цену труду. Я тоже думаю, что хорошо. Для малышей
это оставалось игрой! И, казалось, без особых усилий, без душевных травм
и разочарований они изучают законы жизни, психологию людей. Моцарта ведь не
испортило то, что родитель пристроил его к делу с пятилетнего возраста.
Слушатели у него, правда, другие были: короли да аристократы… Ну, да уж
это – как кому повезёт!
Были ещё две малюсеньких скрипачки-сестрёнки. Когда я увидела их впервые,
им на вид было три и четыре года. Они, конечно, не музицировали, а
просто «пилили» свои скрипочки. Скорее, играли в «игру на скрипке», как играют
«в магазин» или «в дочки-матери». Был поздний вечер, часов
двенадцать; их папаша, здоровенный молодой мужик, сидел неподалеку,
поджав колени к подбородку, задумчивый такой.
«Вот сукин сын! Шёл бы канавы копать!» - не выдержал кто-то из
коллег.
Девчушки, два крошечных чертенёнка в растянутых трикотажных костюмчиках
на тщедушных тельцах, казалось, вовсе и не мучаются, наоборот, им было весело.
Они толкались, хихикали и дрались скрипками. Но всё же хилые их фигурки
выглядели на тёмной улице беззащитными и неуместными. И нам всем страстно
хотелось , чтобы лоботряс-папик оказался когда-нибудь на принудительных
работах, желательно, каторжных, и чтоб обязательно в кандалах.
Через год-другой одна из сестрёнок, подросшая, освоившая скрипку получше, уже
делала «серьёзный бизнес». Помню её, постоянно мельтешащую среди прохожих
при свете фонарей с инструментом наготове.
Она вставала на пути у гуляющих и спрашивала решительно: «Вам кого сыграть:
Синатру или Паганини?»
Растерявшиеся при виде отважного карапуза, прохожие останавливались, слушали
несколько тактов «Путников в ночи»*, растроганно кивали, торопливо совали
девочке стольник и шли дальше.
Интересно было бы узнать, что с ними со всеми сталось… Теперь это уже взрослые
барышни. Что-то поделывают? Добрым ли словом вспоминают свои арбатские
приключения?
МУЗЫКАНТЫ
Вообще музыкантам было труднее. Художники, сколько бы их ни было, могут сидеть
вплотную. А музыканты вынуждены стоять на солидном расстоянии друг от друга.
Много лет подряд у Смоленки работал целый оркестр. Набор инструментов был
джазовый, а исполняли они не только джаз, а и разные популярные мелодии. Потом
появился ещё один «музыкальный коллектив», откуда-то с Украины. Инструменты у
них были немного другие: струнные те же, но без духовых; лабали они
всякие хиты и располагались метрах в пятидесяти от первого
оркестра.
Сначала оба состава играли одновременно…
Вот это был дурдом, доложу я вам! Когда стоишь ровно посередине: в правое ухо
дудят одни, в левое – другие наяривают; справа – «Ах, голубка моя, как
тебя я люблю…», слева – «Владимирский централ, ветер северный!...» К вечеру без
вина чувствуешь себя совершенно пьяной.
Потом они сообразили, что это всё-таки не дело, и стали играть по очереди.
Песенку – одни, песенку – другие. Но джазовые, видать, считали себя основными,
так как не дожидались, когда конкуренты закончат свой хит, и вступали на их
последних тактах.
Я часто завидовала музыкантам: вышли, поиграли в своё удовольствие, - и им
денег накидали! Если бы мне платили за то, что я просто сижу и рисую!.
Позже я перешла в другой конец Арбата, И там бывало, что под вечер неподалёку
чей-то саксофон вдруг неожиданно выпевал «Аве Марию» Шуберта, вмиг
уничтожая уличную суету и делая меня счастливой. Тогда я думала, что
музыкантам, за то, что они способны моментально перенести душу в рай, на том
свете все грехи должны прощаться.
Продолжение следует...
-------------
Примечания.
Фрэ;нсис А;льберт Сина;тра (англ. Francis Albert Sinatra: 12 декабря 1915,
Хобокен, Нью-Джерси — 14 мая 1998, Лос-Анджелес) — американский певец (крунер),
актёр, кинорежиссёр, продюсер и шоумен. Одиннадцать раз становился лауреатом
премии «Грэмми»[2]. Славился романтическим стилем исполнения песен и
«бархатным» тембром голоса.
"Путники в ночи", Б Кемпферт ( "Strangers in The Night", B.
Kaempfert) - песня из репертуара Френка Синатры
