Журнал "PostKlau"

ДЖОВАННИ ВЕПХВАДЗЕ    

                                                КАРТОН ОТ СОРОСА

Когда я встречаю Гию Гугушвили младшего, он всегда имеет интересные идеи и предложения.

-Завтра, мы художники выходим на митинг перед Домом Правительства. Выходим на акцию,- заявил мне Гия, которого я случайно встретил на проспекте Руставели.

-И что это за акция, - поинтересовался я.

-Нам дадут краски, кисти, картон, короче все нужные материалы, и мы будем писать картины, посвященные Революции Роз, прямо там, на месте. Хочешь присоединиться к нам?

Честно говоря, я никогда не был любителем революций, ни цветных и ни черно-белых, но и не упускал случая быть свидетелем, а может и участником, перелистывания страниц истории. Должен признаться, что авантюры меня всегда привлекали, особенно исторические.

-С удовольствием, - сказал я, думая, что такой случай представляется не каждый день.

                                               Гия Гугушвили

На следующий день, в назначенное время, я был на нужном месте, где Гия выдал мне весь необходимый для живописи материал. Как я узнал в дальнейшем, это раскошелился Джордж Сорос. Конечно, для него это копейки, но для тех бедных художников, что собрались перед Домом Правительства на творческий утренник, это был ценный материал, который после работы они могли забрать с собой. А то что художники, там собравшиеся, были бедными, у меня не вызывало никакого сомнения. Посмотрев на них и их работы, все становилось ясным. Как видно, кроме меня (и себя самого) Гии не удалось соблазнить на это мероприятие ни одного нормального художника. Нормальным, я имею в виду не только профессиональный аспект, но и сугубо психический.

Нас поставили вдоль временного забора, который отделял нас от пустыря, на месте которого когда-то находилась гостиница "Интурист", в дальнейшем переоборудованная в Дом Художника, который сгорел в ходе Тбилисской войны 1992 года, и который после пожара разобрали по кирпичам (которые продали). По иронии судьбы (или специально) художников поставили именно на том месте где когда-то был фасад Дома Художников, и напротив того здания, откуда стреляли по нему и подожгли его. Но художник всегда художник, даже без Дома Художника. То есть в тот день нас можно было назвать бездомными художниками.

Мне, как и всем, дали два куска мебельного картона, вернее оргалита. Один большой кусок, размером 60х120 см., должен был служить в качестве основы под живопись, а картон поменьше палитрой. К тому моменту, когда я присоединился к художникам, многие уже что-то писали на своих картонах. Честно говоря, я не мог понять, что у них там было нарисовано. Но это меня не удивляло, так как я привык видеть нечто подобное на выставках.

Когда я шел на эту акцию, у меня в голове еще не было ничего намечено, но придя на место, и очутившись среди массы людей с флагами и транспарантами, мне ничего другого не пришло в голову как написать эту манифестацию на фоне Дома Правительства. Но ввиду того, что я был единственным из художников, который там писал с натуры (остальные писали что-то по воображению), у меня было неудобство в том, что в то время как мой картон был прислонен к забору (мольбертами Сорос не обеспечил, забыл наверно), мне приходилось поворачиваться на 180 градусов, чтобы взглянуть на Дом Правительства, а затем, повернувшись к картону, писать то, что удалось запомнить. Я всегда несерьезно относился к подобной деятельности художника, на этом своеобразном пленере, но очутившись сам в таком положении, еще раз убедился, что это полный абсурд, и ничего приличного создать в таких условиях нельзя.

Это можно назвать художественным мазохизмом при подобных антиусловиях. Картон несколько раз падал с забора, на который он был прислонен. Палитра, если таковой ее можно назвать, еле держалась в руке. Вместо тюбика белил, нам дали банку с какими-то жидкими синтетическими белилами, которые текли по палитре, но к счастью быстро сохли. А вместо масла, нам был дан какой-то лак, правда, фирменный. Но к чести организаторов, надо признать, что остальные краски и набор кистей был вполне приличный. Может из-за условий или из-за спешки, я допустил несколько ошибок в построении рисунка, и вместо восьми колон здания Дома Правительства, нарисовал только шесть. Как ни старался я решить картину в розовых тонах, она у меня получилась коричневой. Как видно коричневый цвет картона сделал свое коричневое дело. Даже обилие белых знамен с красными крестами не сумели поменять цветовую гамму картины. Во время работы на забор лезли, а затем спрыгивали с него митингующие. Вначале я не мог понять, зачем они это делают, но затем, посмотрев в щель забора, я понял, что они всего лишь используют пустырь, на котором когда-то стоял Дом Художника, по назначению.

Когда и мне захотелось использовать этот пустырь, я вспомнил, что мой возраст и солидный вид не позволяют мне совершать такие перелазанья, и я решил поспешить домой, который, к счастью, находился в нескольких минутах ходьбы от Дома Правительства. Я собрал кое-как наспех свои материалы, и, взяв неоконченную картину, стал протискиваться сквозь толпу, по направлению к своему дому. Но не так легко пробираться с мокрой работой и материалами, которые я забрал с собой. Идя домой, я многих пачкал своей картиной, но люди не злились. В тот день они все были добрыми, в ожидании счастливых перемен, которые им несла "Розовая Революция" или "Революция Роз", называйте, как хотите, главное сущность.

                           Джованни Вепхвадзе

Я раньше всех покинул свое рабочее место. Это произошло по двум причинам. Во-первых, стоять среди молодых и неопытных, мягко говоря, художников, мне было где-то неудобно, тем более что телевидение, уже успело заснять нашу акцию, и мне там больше делать было нечего. Во-вторых, нужда заставила бежать домой, в поисках лучших бытовых условий.

Я понимал, что наступает новое время, и по опыту знал, что новое не всегда лучшее, скорее наоборот. Мне захотелось побыть одному, так как толпа стала меня раздражать, и посмотреть на мою картину, которая потершись о толпу, стала похожа на импрессионистическое произведение.

Наступила финальная часть "Розовой Революции", которая, в сущности, повторила акцию художников. Так же как и у художников, старейший ушел.

Но не по личной инициативе. Если среди художников старейшим был я, то среди политиков таким был экс-президент. Остались одни молодые, и там, и здесь. А деятельность молодых политиков созвучна живописи молодых художников. Но в отличие от политики, плохая живопись никому не приносит вреда, кроме самих авторов. И боже упаси меня сравнивать с экс-президентом. А вот розы завяли, не успев раскрыться, хотя шипы продолжают колоть.

Вместо эпилога

В настоящее время этот исторический картон, который я написал в день "Революции Роз", несмотря на то, что его дважды показывали по телевидению, и он был выставлен в Центральном выставочном зале (пока тот не отняли у художников и не закрыли), сейчас запихнут среди невостребованных и неудачных работ на моей лестничной клетке, и ждет своей участи

 Выпуск июль-август 2017

Copyright PostKlau © 2017