Журнал "PostKlau"

ДЖОВАННИ ВЕПХВАДЗЕ   

                                                АМПИЛОГРАФ

- Поедешь в Италию, на конгрес ампилографов? - спросил меня Гия, итальянист и шахматист.

- С удовольствием, - ответил я, - а кто такие ампилографы?

- Это те, кто изучают виноградную лозу, короче - виноградари.

- А как я туда поеду, я же в этом ничего не смыслю.

-Ты поедешь с Тиберием, - сказал Гия.

- С Тиберием?- удивился я,- значит на Капри.

- Нет, в Сан Микеле.

- А где это?

- Это в Трентино, я там уже бывал с Тиберием, - ответил Гия.

- А кто такой Тиберий, - спросил я, уже поняв, что Тиберий, с которым мне надо было ехать, не римский император.

- Тиберий винодел.

Я не против был поехать в Италию с кем угодно, будь то Тиберий, будь то сам Цезарь.

 Тиберий Двалишвили бывший функционер из Кахетии, а ныне винодел, виноградарь, ампилограф, ну, в общем, что-то в этом роде. Не буду рассказывать, как меня представили Тиберию, в этом пускай читателю поможет его фантазия.

Итак, мы с Тиберием летим в Италию. В миланском аэропорту нас встречает один из организаторов конгресса ампилографов и везет в Сан Микеле. Конгресс проходил в средневековом замке с внутренним двором. Я сидел в конференцзале, и моей обязанностью было переводить Тиберию выступления остальных участников конгресса. Читатель может сам догадаться, что единственной причиной, почему меня забрали в Италию, было то, что я знал итальянский язык, а Тиберий его не знал. Я старался переводить Тиберию абсолютно все, чтобы, чего доброго, он не пропустил что-то важное в достижениях современной ампилографии. Вскоре я овладел почти всей ампилографической терминологией и имел ощущение, будто всю свою сознательную жизнь я ничем другим не занимался, как только виноградарством и виноделием. Участники конгресса в перерыве между заседаниями подходили друг к другу, знакомились и высказывали свое мнение о проблемах ампилографии. Это были ученые и специалисты из многих стран, где развито виноделие.  Здесь, как нигде, мне пригодились мои знания не только в итальянском, но и во французском, испанском и английском языках.  Тиберий был мною доволен, а я испытывал страшную жажду, так как от чрезмерного разговора во рту у меня пересохло, и я мечтал о глотке воды.

 Заботливые организаторы во время перерыва, как бы отгадав мое желание, во дворе замка, на зеленой лужайке поставили белые столики с фруктами и пироженым, а в качестве напитков были вина, причем самые изысканные, как сухие так и крепленые. Я с жадностью набросился на напитки, хотя в тот момент предпочел бы обычную воду из крана. Но для обычной воды места на столике, во дворе замка, где проходил энный международный конгресс ампилографов, не нашлось. И мне не оставалось ничего другого как утолить свою жажду винами, которые я мешал, пренебрегая всеми нормами грузинского застолья. Ну, о тостах и речи не было. Я пил молча и много, и неожиданно для самого себя я опьянел. А опьянение у меня специфичное, фирменное. Если я слегка пьян, то становлюсь словоохотлив и никому не даю говорить, а если я  очень пьян, то начинаю смеяться, так как все окружающие мне кажутся комичными, и все что они говорят-абсурдным. Этот эффект моего опьянения со всей силой проявился во втором отделении конгресса, когда я, наслышавшись ампилографических терминов, стал выступать с места и проявил такую активность в рассуждениях и полемике о современной ампилографии которую они не слышали за всю историю проведения подобных конгрессов.

  После окончания рабочего дня конгресса, прежде чем я пошел бы в гостиницу, где мы с Тиберием занимали два номера, ко мне подошел один из организаторов конгресса и самым серьезным видом сказал:

- Синьор Вепхвадзе, вы активно принимаете участие в работе конгресса. Наш организационный комитет это уже отметил, и мы считаем своим долгом, предложить вам сдать экзамен на получение диплома конгресса. Я думаю, что вы, как никто другой, заслуживаете получения диплома. Ну как, вы согласны? Вы же представитель страны, родины виноградной лозы, древней Колхиды, страны легендарной Медеи и Аета.

 Услышав такие слова, я не мог разочаровать организаторов конгресса и... согласился. Не знаю, что больше, лестные слова в мой адрес и в отношении моей страны, или состояние легкого опьянения толкнули меня на то, что я сказал, и о чем вскоре сильно пожалел.

- С большим удовольствием, - ответил я, - для меня это большая честь. А когда экзамен?

- Через три дня. Мы решили, что вы выступите последним. Это придаст большую торжественность закрытию нашего конгресса.

 Я еще больше был польщен этими словами и радостный и гордый пошел в свою гостиницу. Придя в гостиницу и желая попасть в свой номер, я заметил, что ключа от номера у меня в кармане нет. Я его где-то потерял. Вообще, ключи от номера, при выходе из гостиницы, следовало оставлять портье. Не знаю почему, я забрал ключ с собой. Может по своей наивности я боялся, что в мое отсутствие у меня из номера выкрадут мои вещи. Но что было красть, у меня практически не было ничего ценного, не считая того, что меня принимали как представителя страны, родины виноградной лозы. Но это представительство украсть было невозможно. Это была честь. И честь эту предстояло отстоять мне во время экзамена по ампилографии. Черт побери, еще за неделю до этого я даже не знал значения этого слова, а теперь претендую на диплом. Думая обо всем этом, я стоял перед дверью своего номера, не зная как туда войти. Затем меня осенила идея. Я постучал в дверь к Тиберию, который к счастью был у себя. Зайдя к нему, я рассказал историю с ключом и попросил помочь перебраться в свой номер, так как наши номера были рядом и имели общий балкон. Пробравшись через балкон в свой номер, я опьяненный итальянским вином и важностью собственной личности, которую признали ампилографом, буквально грохнулся на кровать и заснул.

 Проснувшись, я вспомнил, что произошло за день, и понял, в каком положении оказался. Как буду сдавать экзамен, когда в ампилографии почти ничего не смыслю? Как я мог согласиться? Еще я вспомнил, что потерял ключ от номера, и мне стало совсем не по себе.

 Первое, что мне пришло в голову, пойти извиниться и отказаться от экзамена и от диплома ампилографа, который еще не получил. А также пойти к администратору гостиницы и рассказать о потере ключа. Выйдя из номера, так как и зашел, через наш с Тиберием балкон, я спустился вниз к портье и заметил, что на стенде где обычно висят ключи, под номером моей комнаты висел как обычно мой ключ.

- Синьор Джованни, - обратился ко мне портье, - у вас вчера выпал ключ, горничная нашла его в коридоре.

Услышав это, я очень обрадовался:  «День начинается хорошо, - подумал я, - осталось только уладить дело с экзаменом, отказаться, сославшись на полную некомпетентность в этом вопросе». Я даже про себя составил речь извинения.

Зайдя в комнату к организаторам конгресса, я как раз застал того, кто мне предложил сдавать экзамен на соискание диплома конгресса по ампилографии.

- О, синьор Вепхвадзе, - начал он, - как хорошо, что вы сами зашли. Мы уже собирались послать вам материал конгресса для вашего предстоящего экзамена.

  Я хотел было что-то возразить, но подготовленная речь извинения вдруг вылетела из головы.

-Извините, - начал я, - я хотел бы...

 Но организатор меня прервал.

- О, конечно, я совсем забыл вам сказать, что экзамен и вручение дипломов состоится в пятницу, в 11 часов, и с нами вас будут экзаменовать наши уважаемые профессора, - и он назвал две фамилии, которые по звучанию, были явно не итальянскими.

- А кто это, они что не итальянцы, - спросил я.

- Да, к сожалению. К сожалению потому, что они не говорят по-итальянски. Вам придется говорить с ними по-французски и по-испански. Но для вас это не должно составлять труда. Я видел, как вы бойко беседовали и с одним и с другим. Они очень обрадовались, когда узнали, что именно вас будут экзаменовать, и им не потребуется переводчик. Не забудьте взять материал, советую пересмотреть его.

  Сами понимаете, что после всего сказанного, у меня не хватило смелости отказаться. Я только повторял в уме одно слово «влип». Забрав материал, я шел в свой номер, и, по всей вероятности, у меня был весьма удрученный вид, такой что, увидя меня, портье озабоченно спросил:

 - Синьор Джованни, как ваше самочувствие?

-Лучше не бывает, - ответил я, понимая, что загубил свое пребывание в Италии, которое превратилось в подготовку к экзамену по предмету, который никогда меня не интересовал, так как я даже не знал о существовании этой науки. В тот момент из всех известных мне профессий я больше всего ненавидел профессию ампилографа. 

Итак, я начал подготовку к предстоящему экзамену. Только при виде этой кипы журналов, напечатанных специально для конгресса, уже становится плохо. Но рассмотрев их внимательно, я немного успокоился, так как мне дали материал на трех языках, учитывая языки всех трех экзаменаторов. Это уже лучше. Учить надо будет в три раза меньше, чем думал. Через три дня я был полностью готов к экзамену, и в тот момент я не мог представить, что существует на свете человек лучше меня разбирающийся в ампилографии. И если бы наряду с дипломом мне предложили бы звание академика по ампилографии, это меня нисколько не удивило бы, настолько я себя чувствовал компетентным в этой области науки, которая начинала мне нравиться. Я даже сказал себе, что если бы не был художником, то наравне с тремя другими любимыми профессиями, к которым чувствую свое призвание, а именно: адвокат, врач психиатр и католический священик, я бы смело добавил – ампилограф.

  Экзамен, как я и предполaгал, прошел блестяще. Все три экзаменатора были в восторге от моих ответов.  И вот наступил самый торжественный момент, момент вручения мне диплома. Когда они мне его вручили, я посмотрел на диплом и сказал:

- Этот диплом имеет один дефект, здесь не хватает одной важной детали, круглой печати.

- А зачем вам печать, - спросил смущенно один из экзаменаторов, - здесь же стоят

наши подписи.

- Нет, - говорю я, - без круглой печати в Тбилиси никто не поверит, что я большой винодел, вернее ампилограф.

 Организаторы засуетились, начали что-то искать в ящиках письменного стола, нашли какую-то печать и торжественно поставили ее на мой диплом.

- А сейчас, - не менее торжественно произнес председатель организационного комитета конгресса, - слово предоставляется ампилографу из Грузии, родины виноградной лозы, синьору Вепхвадзе Джованни, только что блестяще сдавшему экзамен на соискание диплома конгресса по ампилографии, проходящему у нас в Сан Микеле сул Адидже. Просим синьор Вепхвадзе.

  Я вышел на сцену. Из зала слышалось «Браво Джованни», что придавало мне уверенность и восхищение собственной значимостью.

-Дорогие коллеги, дорогие ампилографы и энологи, - обратился я к присутствующим в зале участникам конгресса, - сегодня я счастлив, что имел честь получить этот почетный диплом. Но когда я смотрю, как крестьянин-виноградарь, назовите его ампилографом если хотите, выращивает виноград, потом из него винодел, то есть энолог, по научнй терминологии, делает вино, а затем кто-то напивается и пьянеет, я задумываюсь, неужели человечество не сумело придумать более разумного использования винограда.

  Трудно представить какой шум поднялся в зале после этих слов.  Присутствующих виноградарей и виноделов всего мира возмутили до крайности мои слова. Из зала послышалось:  «Кто ему дал диплом», «А что вы предлагаете делать из винограда» и еще другие протесты.  Бедный Тиберий, там присутствующий, хотя и не понял, почему начался такой ажиотаж, очень испугался.

- Я предлагаю делать чурчхелы, - заявил я - вкусно и вполезно.

- А что это такое? – послышался вопрос.

 И я начал рассказывать о чурчхелах и процессе их приготовления, сожалея в душе, что сказал такое о вине, и что под рукой не было чурчхел. Но, слава богу, все кончилось благополучно. Во время торжественного банкета, по случаю окончания конгресса, немного выпив, все стали добрыми и уже не вспоминали моего скандального заявления.

 Конгресс закончился, и если туда, на его открытие, я ехал в качестве переводчика, то оттуда возвращался дипломированным ампилографом. Я вез домой 20 бутылок отборного марочного вина и полчемодана материалов конгресса, который мне любезно дали организаторы конгресса, и от которого я не имел возможности избавиться, так как меня провожали до самого самолета. Так получилось, что и в Москве мне не удалось его выбросить, из-за Тиберия, который возлагал большие надежды на этот материал с точки зрения будущего виноделия Грузии.

  Приехав в Тбилиси, я с гордостью показывал свой диплом и угощал своих друзей изысканными винами, привезенными из Италии. А вот материалы конгресса я боялся показать в институте виноделия, предполагая, что они начнут клянчить, чтобы я  перевел их на грузинский язык. Сейчас они где-то валяются, ожидая своей участи. Местные виноделы и виноградари, узнав, что мне дали диплом ампилографа (об этом я рассказывал в одной телепередаче и показывал свой диплом), завистливо говорили: «Кто ему дал диплом (точно как виноградари в Италии, но только по-грузински), он ничего не смыслит в этом деле». Мне было обидно, но вспомнив художников-дилетантов, я понимал возмущение специалистов, дилетант везде дилетант, будь то художник или ампилограф

Выпуск декабрь 2017