ДЖОВАННИ ВЕПХВАДЗЕ    

 Академические зарисовки

Зарисовка 1. Санакоев

- С тобой будет сдавать один мальчик из Цхинвали, некто Санакоев. Он очень сильно работает, как и все выпускники их художественного училища. Особенно сильно они пишут натуру, - предупредил меня папа перед вступительными экзаменами в Академию.

От абитуриентов, сдававших вместе со мной, я тоже услышал эту фамилию, и стал опасаться неизвестного конкурента.

Войдя в класс, где проходил экзамен по рисунку, и уже стояла обнаженная натура, которую мы должны были рисовать, я стал присматриваться ко всем абитуриентам, стараясь отгадать, кто из них Санакоев. Никто не привлек моего внимания, кроме одного парня, стоявшего передо мной. Это был худой парень скорее высокого роста, почти лысоватый, что было странно для его возраста. Лет ему было двадцать три, двадцать четыре. Я сразу обратил внимание на форму его головы. У него был очень выпуклый лоб и глаза навыкате. Он был очень похож на гуманоида, хотя гуманоидов я никогда не видел и не мог их сравнить с этим абитуриентом. В отличие от остальных абитуриентов, он ни с кем не разговаривал. Я подумал, что он не знает языка и поэтому молчит. Или он настолько был сконцентрирован на натуре, а это была привлекательной фигуры блондинка, что не хотел ни на кого обращать внимания.

Я занял место чуть сзади него и стал наблюдать, как он рисует. Старался ничего не упустить из его техники рисования, и не отстать от него. Фигуру он начал рисовать с глаз. Для меня это было странно. Меня учили строить, и в первую очередь думать о расположении фигуры на листе, и о конструкции. У этого парня почему-то все было наоборот. Он, не думая о конструкции, начал вырисовывать глаза в середине листа.

-А, - подумал я,- наверно так его обучали в Цхинвали, всю конструкцию он держит в голове. Виртуоз! Не то, что я, все строю, строю, мерю, мерю. Посредственность!

По мере продвижения работы, я стал замечать, что у моего конкурента рисунок получается очень примитивным и слабым. Я успокоился, главный конкурент мне уже не был страшен. По сравнению с ним я чувствовал себя Микеланджело.

                       Джованни Вепхвадзе. Коллеги. 1980

Но вот, когда рисунок подходил к концу, кто-то в коридоре позвал с явным осетинским акцентом: "Санакоев". Сзади меня послышались шаги и один смуглый, невысокого роста, широкоплечий парень вышел из аудитории.

- Ах, вот кто на самом деле Санакоев,- догадался я и подумал.- А это кто, на которого я смотрю уже три дня и торжествую свое преимущество в рисунке. Пойду, посмотрю, как нарисовал настоящий Санакоев.

Я подошел к его рисунку и обалдел. Блестяще построенная фигура, которая почти была завершена.

В дальнейшем, поступив оба в академию, мы подружились. Санакоев, даже после окончания академии, иногда приезжал в Тбилиси с какой-нибудь выставкой, и мы с удовольствием общались с ним. Наша дружба еще продолжалась бы, если не события начала девяностых годов. Тогда политики нас разлучили. С тех пор я его больше не видел. До меня доходили разные слухи, но я не хотел в них верить. Он был еще достаточно молод и полон творческих сил. Жаль было терять такого друга и художника.

Зарисовка 2. Завтра же приведи своих родителей

Читатель наверно помнит, что в предыдущем рассказе я говорил о похожем на гуманоида парне, которого я принял за Санакоева. Так вот, я его принял за Санакоева, а его самого приняли в Академию. И не благодаря его рисунку, а, несмотря на него. В то время, а речь идет о второй половине шестидесятых годов, было принято зачислять в Академию глухонемых, умственно отсталых, с церебральным параличом, психически неполноценных, всяких дегенератов и так далее, что не могло, впоследствии, не отразиться на современном искусстве. Мишико, так звали героя нашего рассказа, приняли в качестве вольнослушателя. У него от рождения то ли от болезни была повреждена психика, и ко всему прочему он был глухонемым. В академию он приходил в сопровождении своих пожилых родителей. Студенты его жалели, но с ним не общались.

Он был очень нервным, и его поступки часто были неадекватными. Мишико не говорил, а только издавал пискливые звуки, по которым было очень трудно догадаться, что он хотел сказать.

В группе была еще одна девушка из Дагестана, любившая кокетничать. И не только перед студентами, но и перед пожилым профессором. Жора, так звали профессора, принимал ее кокетство, и отвечал на это подарками в виде холстов, красок и кистей. Но кокетство Люды раздражало Мишико, и он это выражал тем, что приставлял указательные пальцы к своей голове, имитируя рожки, и пищал. По писку с трудом можно было разобрать слово "черт". Когда же кокетство Люды стало вызывающим, Мишико схватил мольберт-треножник и стал пихать ей сзади, между ног. Люда обидевшись на глухонемого, пожаловалась на него профессору, который питал к ней симпатию, что ни для кого не было тайной.

Профессор Жора Дж. был строгим, но добрым. У него была походка и движения, напоминающие циклопа из фильмов. Он очень сильно заикался, и это заикание переходило у него в мычание. Когда что-то объяснял по живописи, не будучи в состоянии на словах объяснить студенту чего от него хочет, профессор брал кисть и на холсте ученика показывал, что он хотел сказать. Надо признать, что кистью Жора владел намного лучше, чем собственной речью.

Так вот, возмутившись поступком своего глухонемого студента, наш заикающийся профессор решил прочитать тому нотацию. Нотацию он читал на грузинском языке.

Оппонент начал ему возражать, и произошел "диалог", если таковым его можно назвать.

Переводить его не имеет смысла, так как мы сами мало что поняли. Я решил привести его дословно в оригинале.

-Шэ..ээээ.... ррр аааа....- спрашивает профессор.

-Мэ ...эээээ у.....ууууу- отвечает студент.

-Му... му. Го.. – возмущается профессор.

-Эмаки...эмаки.- аргументирует студент.

И так далее. Не буду мучить читателя, заставляя его читать весь "диалог". Скажу только, что этот "беседа" стала принимать агрессивный характер. Наконец профессор понял, что он не может дать понять студенту, то, что хотел ему сказать. И как обычно бывает, когда грузины говорят с иностранцами, которые не понимают грузинского языка, пытаются сказать им на русском языке. Как будто бы все те, кто не понимает грузинского языка, обязательно должны знать русский. Так и наш профессор собрал все свое красноречие и громко заявил на русском языке:

-Зааа втр...а жеее при...ве..ди своииих ро..дитееее лей.

Зарисовка 3 Это что за чай

-Джованни, ты пойдешь с нами по городу,- спросил меня Тофик из Баку, который учился со мной в Академии.

- А в чем дело?- поинтересовался я.

- К нам приехал гость из Баку, Саттар Бахлулзаде, -с гордым видом заявил Тофик.

- А кто это такой?- спросил я.

- Это большой художник, мы хотим показать ему город.

                       Саттар Бахлулзаде. Гейчаские гранаты. 1970

И вот я с Тофиком и несколькими студентами- азербайджанцами, что учились в нашей академии, сопровождаем уважаемого Бахлулзаде по городу. Саттар Бахлулзаде в первую очередь привлек мое внимание своим именем. Но когда я увидел его самого, убедился, что внешность не уступала по экзотичности его имени. Очень худой, с темным выразительным лицом, длинными, до плеч, седыми волосами и тонкими длинными пальцами. На пальцы я обратил внимание потому, что разговаривая, он активно ими жестикулировал. В его внешности было что-то общее между Ференцем Листом и Рабинадранатом Тагором.

Походив немного по городу, Бахлулзаде выразил желание выпить чай. Я предложил пойти в Дом чая. Но по закону подлости, именно в тот день Дом чая был закрыт, там был санитарный день. Тогда я предложил пойти в чайхану на Мейдане, любимое заведение местных азербайджанцев. Но Бахлулзаде отказался, аргументировав свой отказ словами:

- Зачем мне пить чай в азербайджанской чайхане, это я могу делать у себя в Баку. Я хочу выпить грузинский чай в грузинской чайхане.

Я не стал спорить с уважаемым знатоком и ценителем чайных традиций и решил повести его и сопровождающих лиц в какое-нибудь приличное кафе, где можно было бы культурно посидеть и за чашкой чая поговорить об искусстве. Но как назло в это время все кафе, я имею в виду приличные, были переполнены. А ставить Бахлулзаде в очередь не очень хотелось. И вот идя по городу, наш гость заметил одну столовую, вернее хинкальную и поспешил зайти туда. Мы все автоматически последовали за ним как за старшим.

- Вот здесь мы выпьем настоящий грузинский чай,- торжественно заявил нам Саттар, и добавил,- мне нравится это кафе, очень красивый дизайн интерьера.

Я посмотрел вначале на интерьер, и в уме заругал дизайнера. Затем обратил внимание на прилавок, на котором чаем и не пахло. И все-таки я подошел к стойке и спросил чай.

-У нас не пьют чай. Только пиво, водка, лимонад, - ответил продавец.

-Но у меня гости из Азербайджана, и они хотят только чай, - говорю я.

-Тогда поведи их в чайхану.

- Не хотят, им нравится здесь, и к тому же они устали, - пытаюсь объяснить.

- Тогда, дорогой, зайди на кухню, с ними поговори.

Захожу на кухню, а там говорят, что чай не готовят. Но видя мое отчаяние, один из поваров пожалел меня и сказал:

                 Джованни Вепхвадзе. Тифлисский трактир. 2006

- Я на перерыв пью чай, который приношу из дома. Если тебя это устроит, я могу уступить вам мой чай.

Вы не представляете, как я обрадовался. Повар подошел к полке и снял с нее большую чашку со сломанной ручкой, в которой лежал один пакетик растворимого чая. Пакет как видно был уже использован. Заметив мое беспокойство, повар поспешил меня успокоить:

-Я только один раз его использовал. А так я три раза пью от одного пакета.

У меня не было другого выхода, и я согласился. А про себя решал сложную математическую задачу - как из одного использованного пакетика чая получить шесть стаканов этого напитка. Дальше все было легче. Мне дали полный чайник кипятка, который я залил в шесть стаканов, и стал по очереди опускать в каждый стакан чайный пакетик. И по мере того как я перекладывал пакетик из одного стакана в другой, чай, если это можно было так назвать, принимал все более прозрачную окраску. Чай с каждым разом бледнел, а я краснел.

Мне дали также немного сахарного песка на блюдце, и положив его со стаканами чая на поднос, я с торжественным видом понес его к нашему столику.

Мы все принялись пить этот многострадальный чай. Бахлулзаде, посмотрев на чай и отпив один глоток, стал возмущаться:

- Это что за чай? Это не чай. Это не кипяченый чай, это вареный чай.

Я так и не смог понять разницу между вареным и кипяченым чаем. Наверно, какая-то разница все-таки есть. Как, например, между "Домом чая" и "Чайным домиком".

Зарисовка 4. П.Гриша-тумболом

Когда я учился в Академии, в аудиториях редко можно было встретить целую тумбу.

Но ни у кого это не вызывало удивления. Все знали причину этого явления, кроме администрации и завхоза. Всем было известно и имя автора этих поломок. Его звали Гриша, а фамилия была Пипия, но на своих работах он подписывался П.Гриша.

В то время, учась в Академии, Гриша еще не зарабатывал себе на жизнь живописью, и его подпись П.Гриша еще не ценилась у коллекционеров и любителей живописи. Но чтобы заработать, надо было иметь голову, а голова у Гриши была, да еще какая, крепкая. Вот он и решил зарабатывать головой. Но только в прямом смысле. В присутствии зрителей, т.е. студентов Гриша на спор ломал тумбы о свою голову. Взяв тумбу обеими руками, он со всей силы стукал ее о свой мощный лоб, и тумба с оглушительным звуком разваливалась на части, под восторженные аплодисменты присутствующих. И не важно, что после такого шоу, лоб у Гриши краснел и вспухал, а в аудитории на одну тумбу становилось меньше. Главное, что за это ему платили пять рублей, чего вполне хватало ему на пропитание и на лекарство от головной боли. А деньги платил тот из студентов, который сомневался в "лобовых ударах" Гриши, или же, имея в кармане лишние деньги (хотя деньги никогда не бывают лишними), хотел доставить удовольствие сокурсникам. Как- никак зрелище. В то время еще не были доступны советскому кинозрителю гонконгские фильмы о кунг-фу и тому подобных трюках. Так что шоу "Гриша, ломающий тумбы" имело успех, и спрос на него продолжался несколько лет.

Как-то один из наших сокурсников, возмущенный легким, по его мнению, заработком Гриши, заявил ему:

-Ты ломаешь такие тумбы, которые держатся на соплях. Ты сам их выбираешь. Давай поспорим, если сломаешь тумбу которую я тебе укажу, дам десять рублей,если нет, ты мне дашь эту сумму.

-Выбирай, какую хочешь,- сказал уверенно Гриша.

Шота, так звали студента предложившего спор, прошелся по аудитории и выбрал самую крепкую и тяжелую тумбу. Я присутствовал при этом, и про себя думал, что Шота выберет ту самую тумбу, на которую мы ставили натюрморт. Конечно, такую тумбу жалко было ломать. Но никто и не думал, что Грише удастся ее сломать. Все ждали, что скорее Гриша сломает себе голову, чем ту крепкую тумбу.

И вот наступает кульминационный момент. Гриша подходит к тяжелой тумбе,берет ее обеими руками, несколько секунд концентрации сил и.. следует мощный удар о свой выпуклый лоб. Но что происходит, тумба не ломается, а всего лишь слегка трескается. Как видно, никто не хотел уступать, ни тумба, ни Гришин лоб. Следуют еще два повторных удара. Удар, еще удар, как в футбольном репортаже и Гриша забивает свою голову в тумбу. Затем он раскрытыми ладонями бьет по боковым створкам тумбы, она рассыпается на части, и мы вновь видим покрасневшую голову торжествующего Гриши.

Шота стоит с открытым ртом и десятирублевкой в руке. Гриша подходит к остолбеневшему проигравшему, забирает у него купюру, а затем подбирает с пола одну из створок сломанной тумбы и, фломастером что-то написав, дает ее Шота. Мы все смотрим, что написано на дощечке от тумбы, а там стоит подпись: П.Гриша.

В дальнейшем пути этих двух художников разошлись. Гриша продавал свои работы на Украине, а Шота в Москве.

А что касается сломанных тумб, то их никто чинить не собирался. Много лет спустя руководство Академии посчитало, что нет необходимости в починке тумб или замене их новыми, легче сократить классы и часы по живописи и рисунку. Но Гриша здесь ни при чем.

Вместо эпилога

Постоянные удары тумбой по голове не могли пройти для Гриши без последствий. Привычка что-то ломать, и скрытые травмы головного мозга предопределили уход П.Гриши в политику.

Выпуск январь 2017