Журнал "PostKlau"

Сергей Заграевский, профессор, доктор архитектуры

   ПОСТИГНЕТ ЛИ САНКТ-ПЕТЕРБУРГ УЧАСТЬ МОСКВЫ?

И прах наш, с строгостью судьи и гражданина,

Потомок оскорбит презрительным стихом,

Насмешкой горькою обманутого сына

Над промотавшимся отцом.

«Дума». М.Лермонтов. 1838

Прежде всего констатируем, что Санкт-Петербург сейчас не менее привлекателен для бизнеса (и, соответственно, для инвестиций в недвижимость), чем Москва. Причин этому много, назовем лишь основные.

Во-первых, правительство России хотя и работает в Москве, но его костяк составляют (и, видимо, в обозримой исторической перспективе будут составлять) выходцы из Петербурга. Значит, извечный российский принцип «ну как не порадеть родному человечку» сейчас работает на развитие Питера. Да и съездить из Петербурга в Москву по любым делам становится все проще и проще (а когда появятся современная автострада и скоростная железная дорога, будет совсем просто). Бесконечные слухи о переезде правительства РФ в Петербург тоже подогревают процесс развития питерского бизнеса.

Во-вторых, Санкт-Петербург, в отличие от Москвы, пока еще не столкнулся с транспортным коллапсом (а спокойно доехать до работы – важная составляющая нормальной жизни любого делового человека). Москву душит сложившаяся еще с времен Ивана Калиты радиально-кольцевая структура (сеть улиц и, соответственно, транспортные потоки по мере приближения к центру уплотняются). Петербург же благодаря Петру I получил регулярную планировку и, соответственно, более равномерно распределенную транспортную нагрузку. Конечно, при постоянном нарастании количества автомобилей и регулярная планировка – не панацея, но все же пока что по Питеру ездить легче.

В-третьих, в былые времена серьезной проблемой для строительства больших современных офисных зданий в Петербурге являлись болотистые почвы. Ингерманландские болота с тех пор никуда не делись, но строительная техника научилась успешно справляться с их коварным нравом.

В-четвертых, Петербург обладает гораздо большими резервными территориями для нового строительства, чем Москва. Конституция России, объявившая эти два мегаполиса отдельными субъектами федерации, отделила их от соответствующих областей (которые в «нормальной» ситуации должны являться территориальным резервом для роста городов) и загнала в границы советского времени. А поскольку площадь Москвы составляет около 1000 кв. км при населении 13–18 миллионов человек, а Петербурга – примерно 1900 кв. км с 5–6 миллионами жителей, то, конечно, у города на Неве проблем с территориями под новое строительство гораздо меньше.

Исторический центр Санкт-Петербурга...

    ........... и район  новостроек, Комендантская площадь(ред.)

В-пятых, в Питере есть море, есть порт, да и вообще он ближе к Европе. Финляндия – так прямо рядом, можно купить там дачу и посещать ее на выходные (некоторые так и поступают, хотя пока что этот процесс тормозят проблемы с таможней на границе).

В итоге, если даже Петербург не станет официальной столицей страны, то статус «второй столицы» или «бизнес-столицы» ему обеспечен. Значит, инвестиции в петербургскую недвижимость, как и стоимость этой недвижимости, будут постоянно расти, пока не сравняются с московскими (возможно, даже превзойдут их).

Что же в этих условиях произойдет с историческим центром Санкт-Петербурга? Постигнет ли его участь исторического центра Москвы?

Чтобы сразу расставить все точки над «и», кратко охарактеризуем то, что произошло с Москвой.

Разрушение уникального города «сорока сороков» началось очень давно – еще в конце ХIХ века, когда Москву захлестнуло бурное и абсолютно бессистемное коммерческое строительство. На любой из московских улиц старые дома (от одного до трех этажей) стали соседствовать с «доходными домами», выстроенными в стиле эклектики или модерна. Общей для всех «доходных домов» была их повышенная этажность – до 7–8 этажей (зачастую выше старинных высотных доминант – церквей и колоколен). Улицы при этом не расширялись, и получались такие мрачные «колодцы», как, например, Обыденские переулки около Остоженки. А поскольку рядом с новыми домами оставались стоять и старые, то обязательные брандмауэры (глухие боковые стены, спасающие «доходный дом» в случае пожара в соседнем) весьма неэстетично оставались на виду.

Это была первая «волна новодела». Первая и, к сожалению, далеко не последняя.

Вторая «волна» накрыла столицу в конце двадцатых годов, когда «партия и правительство» приняли решение строить «образцовый коммунистический город» в историческом центре. Если бы Сталин успел реализовать все свои замыслы, то, к примеру, на месте Замоскворечья находились бы три широких «луча» – проспекты масштаба Кутузовского, застроенные зданиями «сталинского барокко». Какая уж там историческая застройка…

А гостиница «Москва»? Вроде бы уже примелькалась, и среди ее архитекторов стоит имя Алексея Щусева, и все же, если непредвзято посмотреть на соседство ее чудовищного фасада с башнями Кремля – этот, с позволения сказать, «архитектурный ансамбль» иначе, чем издевательством над историей России, не назовешь. Недавно ее полностью перестроили, сделали интерьеры ее муляжа более комфортабельными, но фасад, видимо, останется «висеть» над Кремлем на веки вечные. Может быть, когда-нибудь наши потомки догадаются хотя бы затянуть его в стекло…

Так и торчат посреди Москвы «вставные зубы» сталинской эпохи, образуя более-менее стройные (хотя эстетически весьма сомнительные) ансамбли только на Тверской, Кутузовском и некоторых набережных – и то не целиком. Провалилась и попытка Сталина создать новые высотные доминанты вместо либо снесенных, либо «задавленных» новыми домами «сорока сороков» – семи эклектичным имперским высоткам это оказалось не под силу ни в количественном, ни в качественном плане.

Следующая «волна» пришла в 1960–70-е годы. За примерами новых «вставных зубов» далеко ходить не надо – это и Дворец Съездов в Кремле, и Новый Арбат, и огромное количество новых многоэтажных домов (в лучшем случае кирпичных, в худшем – типовых панельных) в историческом центре. Даже пятиэтажные «хрущобы» умудрились проникнуть в центр, причем в немалом числе и зачастую на «красные линии» (как, например, на Шаболовке).

Что же осталось от исторической среды Москвы после этих трех «волн», и что изменила четвертая – в 1990–2000-е годы?

Скажем откровенно: после «триумфального шествия советской власти» от Москвы как единого исторически сложившегося архитектурного ансамбля не осталось ничего. Ни одного городского района, который мог бы быть назван архитектурно и эстетически цельным, в Москве давно уже нету. Ну, разве что Строгино или Северное Чертаново, только эстетика там еще более сомнительна, чем на сталинских набережных…

Поэтому четвертая «волна», обычно связываемая с именем мэра Юрия Лужкова, хотя и вызвала в условиях наступившей «свободы слова» значительный негативный резонанс в обществе, не оказала сколь-нибудь существенного влияния на облик исторического центра Москвы, к этому времени уже безнадежно изуродованного. Появившийся в это время девиз инвесторов, строителей и торговцев элитной недвижимостью «А из нашего окна площадь Красная видна» привел к определенному повышению среднестатистической этажности в центре (чтобы Кремль и Красная площадь были видны хотя бы из пары-тройки верхних этажей новых зданий), но «сталинки», а тем более новоарбатские «книжки» все равно остались более высокими. Ну, еще перекрыл архитектор Михаил Посохин-младший комплексом «Охотный ряд» «классический» вид на Кремль от гостиницы «Националь», ну, «въехал» офисный центр «Красные холмы» архитектора Юрия Гнедовского в ансамбль Красной площади, ну, встал над Патриаршими прудами безудержно изукрашенный комплекс «Патриарх» (архитектор Сергей Ткаченко), ну, строится сейчас на углу улиц Мосфильмовской и Пырьева по проекту архитектора Сергея Скуратова колоссальная высотка, нависающая над Воробьевыми горами… По сравнению с тем, что натворили в Москве Сталин, Хрущев и Брежнев, «деяния» эпохи Лужкова – просто мелочи. Терять исторической городской среде Москвы уже все равно нечего. «Сорока сороков» больше не будет, этот город мы давно и безвозвратно потеряли.

В Санкт-Петербурге ситуация была принципиально иной: первые три «волны» благополучно прошли мимо него.

До революции этажность нового строительства была законодательно ограничена высотой Зимнего дворца (нарушения, т.е. превышения этажности, были, но редко и ненамного). А в советское время исторической среде города на Неве вообще повезло: в сталинские времена государство целенаправленно проводило политику превращения Питера в провинцию (согласно наиболее употребительной версии, Сталин «боялся революционного ленинградского пролетариата»), а при Хрущеве и Брежневе было решено превратить центр Ленинграда в город-музей наподобие Суздаля – в целях массового привлечения советских и иностранных туристов. Соответственно, в отношении города проводился весьма щадящий строительный режим, более того – ленинградский центр (Адмиралтейская сторона до Обводного канала, почти весь Васильевский остров, почти вся Петербургская сторона, часть Выборгской стороны) де-факто был заповедной зоной. Впрочем, денег на развитие «города Ленина» в советское время выделялось сравнительно мало, так что никто особо и не пытался нарушить заповедную тишину старых питерских улиц.

Денег на развитие у Санкт-Петербурга не хватало и в 1990-е, так что четвертая «московская волна» дошла до него с запозданием на 5–7 лет. И только на рубеже тысячелетий стали появляться признаки того, что эта «волна» начала постепенно затоплять город.

Автор этой статьи в 2002 году делал доклад «Архитектура как искусство» на архитектурном форуме в Петербурге. Тогда еще масштаб питерских «новоделов» был невелик – несколько новых домов на задах Невского, несколько уродливых новодельных мансард на старинных домах, появление ярко-белых стеклопакетов среди «классической» коричневой оконной «столярки»… Но все же для профессионалов тенденция была ясна уже тогда, и когда обсуждение темы моего выступления на форуме было продолжено на «круглом столе», я предложил восстановить в Питере все охранные режимы советского времени, более того – объявить центр города заповедной зоной. В ответ на это тогдашний главный архитектор Санкт-Петербурга Олег Харченко демонстративно встал и покинул помещение, заявив во всеуслышание, что не может присутствовать там, где предлагается «такое».

Повторяю, это был 2002 год, и демарш г-на Харченко был одной из «первых ласточек». Сейчас, шесть лет спустя, процесс перерождения петербургской городской среды набрал темпы и идет семимильными шагами.

Естественно, никто не трогает и не тронет Зимний дворец, Главный штаб, Исаакиевский собор, Летний сад, Адмиралтейство, собор Спаса на Крови... Полагаю, рано или поздно городское правительство откажется и от реализации одиозного проекта охтинского газпромовского небоскреба, долженствующего нависать над «святая святых» – невскими панорамами городского центра.

Но ситуация с этим злосчастным небоскребом начинает сильно напоминать то, что произошло в начале 2000-х годов в Москве: мэр Лужков тогда предложил Мосгордуме присвоить художнику Александру Шилову звание почетного гражданина Москвы. Шума было много, Шилова в Думе с треском «прокатили», а тем временем «тихой сапой» было начато строительство нового здания для галереи «народного художника СССР» на Знаменке. Здания с грубым и эклектичным фасадом, выходящим на Кремль и соседствующим с «домом Пашкова»...

И поэтому я уже не сомневаюсь, что вся история с газпромовским небоскребом была придумана для «отвода глаз», в целях отвлечения внимания общественности от того, что сейчас «въезжает» в ландшафты питерского исторического центра такой же «тихой сапой», как некогда в ансамбль Боровицкой площади было включено упомянутое новое здание галереи Шилова. Так сказать, «правительство Санкт-Петербурга перенимает передовой опыт московских коллег».

Что же было «втихую» построено в бывших охранных зонах Петербурга за время обсуждения «громкого» газпромовского проекта? Много чего.

На Васильевском острове появились два новых высотных здания (по 16 этажей) так называемого «Биржевого комплекса». Соответственно, виды с Английской и Адмиралтейской набережных, с Троицкого моста оказались существенно видоизменены.

Сильно пострадала Шпалерная улица: она получила большой новодельный дом (№ 60), а ее перспективу перекрыла высотка на Охте (не газпромовская, но все равно достаточно крупная и несравненно худшей архитектуры). Самое неприятное, что на фоне этой высотки, если смотреть со Шпалерной, оказался Смольный собор. Погиб один из «классических» петербургских видов.

Панорамы улиц Кирочной, Парадной и Радищева оказались существенно измененными после постройки жилого комплекса «Парадный квартал». Соответственно, были нарушены виды со стороны Таврического сада и Потемкинской улицы.

Купол гостиницы «Ренессанс Балтик» на Почтамтской улице вторгся в панораму Исаакиевской площади и «навис» над клодтовским памятником Николаю I.

В ансамбль Владимирской площади «въехал» бизнес-центр «Регентхолл» и встал напротив собора Владимирской иконы Богоматери.

Около гостиницы «Санкт-Петербург» был возведен комплекс «Монблан», ставший новой высотной доминантой и, соответственно, изуродовавший панораму Невы.

На фоне этих грубых вмешательств в историческую среду петербургского городского центра элитные коттеджи, строящиеся в непосредственной близости от петергофского собора Петра и Павла, и высотка у станции метро «Старая деревня», нарушающая виды на Елагин дворец, кажутся «мелочами». Такое же впечатление «мелочи» производит «ползучее» увеличение этажности в центре – пока что только за счет мансард, которыми надстроены десятки домов.

А что будет, если газпромовскую высотку все же, не дай Бог, построят? Что тогда станет «мелочью» – «Биржевой комплекс» и «Монблан»? Тогда уже будет, действительно, «все дозволено».

А ведь охрана городской среды – дело гораздо более тонкое, чем охрана отдельного памятника архитектуры. Для Питера этот вопрос тем более актуален, что в городе очень мало «самодостаточных» памятников, являющихся самостоятельными архитектурными шедеврами, способными полноценно существовать в практически любой городской среде (как Успенский собор Аристотеля Фиораванти или собор Андроникова монастыря в Москве).

Такими памятниками, несомненно, являются Зимний дворец, Исаакиевский собор, Михайловский замок, Адмиралтейство... Но, например, здание Главного штаба – можно ли его вообразить вне ансамбля Дворцовой площади? Или Сенат и Синод – вне Сенатской площади, без Медного всадника и Исакия? А может ли существовать любое отдельно взятое здание на улице Росси вне ее ансамбля? Что такое Биржа без Стрелки и ростральных колонн? Да и Михайловский замок – можно ли его вообразить в другом ландшафте? И архитектурная пластика Исаакиевского собора более чем сомнительна вне градостроительного контекста. И Зимний дворец, и Адмиралтейство, какими бы «самодостаточными» шедеврами они ни были, уже невозможно представить без Дворцовой площади, без набережных Невы…

Власти Санкт-Петербурга пытаются уверить нас в том, что охране памятников архитектуры уделяется особое внимание. Будем считать, что в общем и целом это так, хотя в отношении ряда памятников можно привести информацию, опровергающую это положение.

Вот памятник федерального значения – «Новая Голландия». На его территории строится «Дворец фестивалей», проектная высота которого обещает «задавить» весь знаменитый ансамбль вместе с аркой Валлен-Деламота и Чевакинского.

А вот еще один памятник федерального значения – дом князя Лобанова-Ростовского (архитектор – Огюст Монферран). Он реконструируется под гостиницу с надстройкой мансардным этажом, уничтожением исторических интерьеров и сносом внутридворового корпуса.

Дом генерал-полицмейстера Чичерина тоже был памятником федерального значения, но недавно его понизили в статусе до регионального. Казалось бы, все равно он остался охраняемым памятником, – но нет. В ходе реконструкции значительная часть здания (в том числе уникальный овальный флигель XVIII века) была снесена. Теперь там плавательный бассейн.

Выявленный памятник архитектуры XVIII века – лавка Литовского рынка – недавно уничтожена при сносе квартала под вторую сцену Мариинского театра. А ведь ее архитектором был Кваренги...

Сняты с охраны и полностью снесены выявленные памятники архитектуры – дома на углу Невского проспекта и улицы Восстания, дома на Невском у отеля «Невский палас» (последние погибли из-за строительства гостиничного подземного паркинга).

А ради строительства уже упоминавшегося комплекса «Парадный квартал» были сняты с охраны и снесены казармы Преображенского полка на Парадной и Кирочной улицах.

Так что отношение петербургских властей к памятникам архитектуры, мягко говоря, оставляет желать лучшего. На фоне всех перечисленных сносов и «реконструкций» растрескавшиеся (вероятно, из-за соседних строек) Юсуповский дворец и дом князя Мурузи – всего лишь пресловутые «мелочи»: «Трещины? Так мы их рано или поздно заделаем. Развалятся фасады? Так воспользуемся московским опытом – построим муляжи! Чай, это не Успенский собор во Владимире и не церковь Покрова на Нерли…»

Да, наверное, можно и построить муляж – облик здания от этого практически не изменится, хотя закон в отношении памятников архитектуры все же предписывает вести исключительно научную реставрацию. В любом случае судьба каждого конкретного памятника сродни судьбе человека – есть и друзья, есть и враги, иногда человек подвергается смертельной опасности, иногда умирает, иногда погибает от рук убийц, этих убийц иногда судят… Но речь в этой статье идет прежде всего о городской среде.

Представим себе, что питерские памятники архитектуры никто не губит, наоборот – безупречно охраняет в соответствии со всеми законами, нормами и правилами. Но представим себе и то, что на месте каждого не являющегося памятником архитектуры здания в центре города построено нечто новое. Пусть даже очень интересное, пусть даже гениальное с точки зрения архитектурной пластики. Пусть даже с соблюдением норм этажности. Что останется от исторически сложившейся городской среды? Да ничего.

К сожалению, в Петербурге ситуация развивается именно в этом направлении. За последние два-три года даже на Невском проспекте, где, по идее, вообще не должно быть неохраняемой архитектуры, было разрушено шесть зданий (хотя и не памятников, но в условиях регулярности петербургской застройки – весьма существенных градостроительных элементов). Таким же образом были снесены многие дома и на Литейном, и на Вознесенском, и на Лиговском, и на Московском проспектах, и на набережных Мойки, Фонтанки, канала Грибоедова, и на Большой Морской, и на Кирочной.

И петербургские городские власти ничего не делают, чтобы остановить этот деструктивный процесс. Наоборот – способствуют ему, выдавая разрешения на снос исторических зданий, согласовывая новое строительство на их месте и усыпляя внимание общественности декларациями о якобы эффективной охране памятников архитектуры.

И, как ни печально, эта ситуация абсолютно объективна – ведь, по Марксу, любая власть выражает интересы господствующего класса, а ни для кого не секрет, что сейчас в России царит капитал, и постоянное вмешательство государства в дела бизнеса не меняет истинной сути сложившихся капиталистических общественных отношений. Наоборот – укрепляет их вместе с «вертикалью власти», создает, так сказать, «вертикаль власти и бизнеса».

Хорошо или плохо создание такой «двойной вертикали» – не берусь судить, и любые комментарии с моей стороны здесь были бы столь же дилетантскими, как если бы я взялся судить о том, почему Волга впадает в Каспийское море. О Волге должны рассуждать географы и гидрологи, о власти и бизнесе – политологи и экономисты. Так сказать, каждому свое.

Поэтому я не надеюсь, что власть и бизнес, привыкшие прислушиваться к политологам и экономистам, услышат голос историков архитектуры и реставраторов, ратующих за сохранение исторической среды Санкт-Петербурга. Я не надеюсь, что власть и бизнес услышат голоса тех людей со всего мира, которые привыкли ездить в город на Неве для того, чтобы «соприкоснуться с прекрасным». Более того – я не надеюсь, что процесс разрушения исторической среды Питера будет остановлен какими-либо заявлениями международных организаций, занимающихся охраной памятников архитектуры (ИККРОМ, ИКОМОС и др.), или даже вычеркиванием исторического центра города из «Списка всемирного культурного наследия ЮНЕСКО». Ну, пройдет это по газетам, россияне почитают и удивятся, что Петербург вообще был в этом списке. Если нет серьезного резонанса внутри страны, то ни на какое вмешательство извне уж точно рассчитывать не приходится. А внутри страны все слишком заняты своими делами. Нефть дорожает, инвестиции растут, бизнес развивается – большинству граждан, по большому счету, больше дела нет ни до чего.

Я надеюсь лишь на то, что власть и бизнес услышат голос разума.

Да, сейчас каждый инвестор, каждый строитель пытается зарабатывать деньги, возводя в охранных зонах элитную офисную и жилую недвижимость. Это, так сказать, краткосрочная перспектива: построил, продал, заработал, потом построил еще, продал еще, заработал еще, и так далее. Но потом… Что мы получим в долгосрочной перспективе?

Для ответа на последний вопрос ответим еще на один: почему коммерсанты стремятся во что бы то ни стало строить именно в исторической зоне? Естественно, потому что там дороже квадратный метр. А почему там дороже? Потому что зона историческая, то есть музейная, то есть престижная.

Получается, что на самом деле коммерсанты прекрасно понимают ценность исторической среды, только в условиях «стихийного капитализма» в России пренебрегают этим ради сиюминутной выгоды.

Но ведь, кроме сиюминутной выгоды, есть еще и перспектива. Вот построил в центре один новый дом один коммерсант, вот рядом построил другой дом другой коммерсант, вот третий, вот сто двадцать третий… Исторический центр постепенно заполняется новыми домами и… перестает быть историческим центром, более того – превращается в среду, крайне дискомфортную для проживания: мало парков, много транспорта, улицы узкие, дома высокие, воздух загазован, машины парковать негде, в детский сад или школу водить детей некуда... Словом, наличествуют все проблемы городского центра без его главной позитивной составляющей – «музейности».

И не произойдет ли тогда с владельцами элитной недвижимости в историческом центре Петербурга то же самое, что произошло с владельцами пентхаусов в первых трех корпусах престижного московского жилого комплекса «Алые паруса»?

Напомню: три огромных (этажей по тридцать) корпуса над строгинской поймой Москвы-реки были построены в конце 1990-х. На крыше каждого был не просто пентхаус, а целая вилла с собственным садом. Само собой, люди заплатили за право владения этими виллами колоссальные деньги – шутка ли, быть выше всех в радиусе нескольких километров и иметь возможность пить-гулять-веселиться-загорать на стометровой высоте в собственном саду, любуясь широкой панорамой Москвы!

А вскоре (через пару лет) рядом построили еще один огромный корпус. Этажей на десять выше. Вот и пейте-гуляйте-веселитесь-загорайте, уважаемые владельцы первых трех пентхаусов, когда на вас сверху с интересом смотрят жильцы еще десяти этажей, а солнце и панорама основательно перекрыты...

Вот примерно то же самое и происходит с владельцами элитной недвижимости в историческом центре, если центр перестает быть историческим.

Не будем забывать и про туризм. Это не только мощнейший стимул к развитию малого и среднего бизнеса – это улучшение имиджа страны в мире и, соответственно, инвестиционного климата. А много ли туристов поедет в Питер, если погибнет его историческая среда и он будет вычеркнут из «Списка всемирного культурного наследия ЮНЕСКО»? Это «здесь» не заметят исчезновение Питера из пресловутого списка, а «там» еще как заметят – не сомневаюсь, что позиция ЮНЕСКО попадет во все западные туристические путеводители…

Конечно, нельзя ожидать от каждого отдельно взятого коммерсанта, желающего построить что-нибудь в историческом центре Санкт-Петербурга, что он будет учитывать все эти факторы. К тому же многие (прежде всего разбогатевшие переселенцы из других регионов, у которых зачастую развивается «психология завоевателей» – этакие Чингис-ханы и Тамерланы) до сих пор мыслят на уровне «после нас хоть потоп». А полностью погубить историческую среду города, тем более такого размера, как Питер, вряд ли под силу одному поколению «завоевателей» (даже Сталин при всех гигантских масштабах его деятельности не успел окончательно уничтожить старую Москву, и это пришлось «доделывать» последующим руководителям СССР). Так что все негативные последствия бессистемного и хищнического нового строительства проявляются далеко не сразу, многие только спустя десятилетия замечают, что вокруг все изменилось и родной город стал чужим...

Но государство, независимо от того, интересы какого класса выражает его правительство, должно учитывать историческую перспективу, а не идти на поводу у сиюминутной выгоды. Да и владельцы недвижимости наверняка ведь собираются передать свою собственность детям и внукам – так не лучше ли ее передать вместе с уникальной исторической средой, существенно повышающей ценность этой недвижимости?

Чтобы наше обсуждение вопроса сохранения питерской историко-культурной среды было предельно конструктивным, вновь приведу свои предложения (к сожалению, мне их приходится многократно повторять уже почти десять лет).

Градостроительная политика в Санкт-Петербурге должна быть направлена прежде всего на развитие туризма в историческом центре. Соответственно, необходимо создание многочисленных сетей небольших гостиниц, ресторанов, кафе и прочего малого бизнеса. Давно пора организовать множество новых «пешеходных зон». Должна увеличиться и сеть «малых музеев» (по идее, в каждом памятнике архитектуры должен быть открыт «мини-музей»). Можно приспосабливать историческую застройку и под малые офисы, и под элитное жилье – естественно, с полным сохранением ее облика (и охраняемых интерьеров, если таковые там есть), без белых стеклопакетов, без надстройки мансард…

А самое главное – необходимо понимать, что центр Питера является «визитной карточкой» России, и эта «карточка» должна выглядеть надлежащим образом. Для этого требуется не только восстановить все охранные режимы советского времени, но и существенно их ужесточить. Исторический центр Петербурга (как минимум, Адмиралтейская сторона до Обводного канала, исторические районы Васильевского острова, ряда других островов, Петербургской и Выборгской сторон) должен быть законодательно объявлен не просто охранной, но заповедной зоной. Любое новое строительство или искажение исторического облика зданий в этой зоне должно быть запрещено. В дополнение к этому должны быть взяты на охрану в качестве памятников архитектуры все здания старше ста (а лучше бы и пятидесяти) лет.

Отдельный режим охраны необходимо установить для петербургских ландшафтов. Ни из одной точки заповедной зоны не должно быть видно ни одного нового здания, а если таковые почему-либо появились (визуально-ландшафтный анализ при согласовании проектов далеко не всегда проводится с должной тщательностью) – их этажность должна быть немедленно уменьшена. Вплоть до полного сноса.

А для размещения правительственных структур, крупного бизнеса, больших элитных жилых комплексов и недорогого массового жилья (короче говоря, для масштабного нового строительства) необходимо создать новые центры на достаточном удалении от заповедной зоны – благо свободные территории под такое строительство пока что в Петербурге есть. А чтобы сделать эти новые центры престижными, там необходимо строить не просто здания, а произведения искусства, привлекая лучших архитекторов, в том числе западных «звезд». Пусть они работают на перспективных окраинах, а не вторгаются в исторический центр со своими проектами нового строительства вокруг Мариинского театра, в «Новой Голландии» и на Охте.

На первый взгляд эти предложения могут показаться утопичными. Но если государство и общество в самое ближайшее время не приложат воистину титанических усилий по спасению исторической среды Санкт-Петербурга, то ситуация на берегах Невы будет продолжать развиваться по образцу московской, и Питер в достаточно скором времени постигнет судьба Москвы.

Эти города находятся в одной и той же стране, развиваются по одному и тому же пути, менталитет жителей и «отцов» этих городов все более и более схож, да и традиции отношения к историко-культурному наследию тоже практически одинаковы. Значит, в отсутствие немедленного государственного и общественного вмешательства в дело охраны исторической среды Петербурга (прежде всего путем принятия соответствующих законов и неукоснительного контроля за их выполнением) тот прекрасный город-ансамбль на Неве, который знают и любят во всем мире, можно считать обреченным на гибель. Такую ситуацию можно без преувеличения назвать надвигающейся гуманитарной катастрофой.

Наш долг – оставить потомкам «град Петров», а не обезличенный современный мегаполис. Пока еще не поздно это сделать. В противном случае останется только вспоминать стихи Лермонтова, приведенные в качестве эпиграфа к этой статье.