Русские причуды

Деревня Коновалово. Сколько их по матушке Руси? Да поди много, никогда не угадаешь, что приключится на родимой – то сторонушке.  

Образ этого рассказа, как  зачастую бывает в жизни, будет  собирательным, но ведь в сущности все мы пока живём, собираем: это и само рождение на белый свет, младенчество, юность, служба в армии, свадьба, дети, внуки, наконец, смерть, но и она в сущности собирательна…  В точности какие – то факты будут действительными, какие – то придуманные автором, ведь живя в деревне, видишь всё по - другому. 

Меня могут упрекнуть, что  де, в городе что ли не так? Отвечаю, что - по разному везде и повсюду, но деревенские жители - это совершенно особый склад характера, и он, этот самый характер, чистый, а сам труд на земле действительно облагораживает человека. Опять нарываюсь на упрёк в банальности, но эту истину повторять не зазорно, ибо это правда. Пишу же о деревенских жителях потому, что сам жил в деревне и очень её люблю, и это далеко не спонтанное желание, просто к этому идёшь порою целую жизнь… 

Жил в сибирской деревне Коновалово кузнец Леонид Прокопьевич Клепиков. С мальчишеских лет уж примерился он сердешный к молоту и наковальне, а человек раз появился на Божий свет, так стало быть и в рост идёт. Взрослел,  мужал и Леонид, вот уж и женихаться приспела пора, а он всё в кузне, мастерство у деда Игната перенимает, девки, знамо дело, смеялись над ним, парни же уважали за удаль молодецкую. Ежели бороться ребята примеривались промеж собою, то с Леонидом даже кто был и постарше, справиться не могли. А он совестливым был, понимал, что старшим неловко в схватке с ним проигрывать, потому – то и избегал он этих встреч, а пропадал напропалую в кузне. 

Деду Игнату приспела пора помирать. Перед смертью он радовался, что передал дело Леониду.  За сына его почитал. Пока несли гроб на погост Леонид на ту пору здоровенный парень, шёл и весь слезами обливался. Схоронили, помянули по – русски. А что делать? Колхозные дела ждать не будут повалили со всех окрестных сёл да деревень к Леониду. Стучал молот от зари и до темна. 

            

Мужики с бабами в поле до ломоты в костях пашут, а Леонид Прокопьевич вдруг бросит кузню, соберёт ребят, которые возле него всегда  были. Да с бредешком на речку. И уж вскоре на бережку щуки, караси, плотва вовсю расшевеливаются. Стоит Леонид, весь мокрый, улыбается, после жаркой кузни его уставший организм вместе с ним радуется. И главное дело, так подгадывал, когда земляки с поля пойдут. Голодное, страшенное время было. Идут измученные до смерти бабёнки, а дума – то извечная на сердце, чем детей накормить. А их дети с рыбой дома встречают. 

Знал о таких чудачествах председатель колхоза Расторгуев Семён Панкратович, но никогда не ругал кузнеца за то, что тот от работы отрывается, а  в душе очень благодарен ему был. Даже грибов и то некогда было насобирать сельским труженикам. Да и тут не зевал Леонид, опять же с ребятами кто постарше и добывал для деревни грибочков.  

В Великую Отечественную войну из мужиков в деревне только он да председатель остался. Вся колхозная надёжа только на баб да на  подросших ребятишек. Ещё родителями Леонида Прокопьевича были посажены несколько яблонь. Но в один из годов у всей деревни эти яблони повымерзли. А вот у Леонида нет, дивились все этому, а он опять чудил, все яблоки ребятишкам раздавал, те матерям несли, а те молили Бога за здоровье Леонида Прокопьевича. 

И хоть из всех окрестных сёл и деревень везли и несли к нему для починки множество железа, Прокопьевич, всё одно, почитай всю войну подкармливал  деревню рыбёшкой, даже зимой. Жил кузнец один, так уж сложилось, не привлекал его женский пол по известной части. Но никогда во всей деревне его никто не осуждал, а наоборот шибко жалели. Из всей большой их деревни на войну ушло  шестьдесят два мужика, вернулись же только пятеро, двое из которых инвалиды.  Те пятеро все в пояс кланялись Леониду за то, что спасал их семьи от голода. Так до старости и работал Леонид Прокопьевич кузнецом в колхозе. 

Позвали его однажды соседи в баню. Бабка Анисья, зная, как Прокопьевич любит париться, натопила баню, как говорят до упаду. Сидит Леонид Прокопьевич на полке, мужики рядом вениками хлещутся да поддают всё парку. Глядят: дед сидит хоть бы что, ещё поддают, парятся, не охота им показывать, что они слабее деда, но да и у них дыху не хватило - повыскакивали все в предбанник. Сидят, дивятся выдержке деда.  На второй круг пошли. Дед сидит как ни в чём не бывало, покрякивает. На второй раз напарились мужики, глядят на Прокопьевича, а тот вроде уж не дышит, стащили его с полка да бережно в холодный предбанник отнесли, положили на лавку, увидели, что дышит, успокоились. 

А тот, открыв глаза, молвит им: « А чо Анисья, дров что ли пожалела»? Этим самым говоря мужикам своим особым языком, что - де не надо  было вытаскивать, что я дескать меру свою чую. Бабка Анисья тут же возле бани, выпалывая грядки с морквой, кричит деду: « Не жалела я дров, Прокопьевич, там после тебя ишо полдеревни хоть мойся». Выйдет тогда из бани Леонид Прокопьевич в белых кальцонах да в белой рубахе и скажет Анисье: « Не серчай на меня многогрешного, я ить меру - то знаю, а оне, робяты,  меня ране времени выташыли». 

Спохватится Анисья да давай деда в дом приглашать. Самогону Прокопьевич сроду не любил, а вот чаю бывало, выпивал по целому самовару, говоря при этом, что его тятя  и по два огоревал. А бабка Анисья, памятуя, что дед один в своей старой избе живёт, уж чугун щей из печи достаёт. Похлебает Прокопьевич супу да домой направится,  бабка Анисья, глядя на удаляющегося деда в новенькой телогрейке, непременно скажет: « Храни тебя, Господи»!  

Леонид Прокопьевич (хоть и перевалило ему за семьдесят) всё работал в кузне. И однажды мужики, зайдя по делу, обнаружили бездыханного деда. Вынесли его на свежий воздух, положили аккуратно на зелёную травушку, сняли кепки, со словами – де, отмаялся дед, погрузили его на бортовую машину да повезли. Привозят в район, подъезжают к моргу. Заходят внутрь здания, говорят, мол деда нашего почётного привезли. Им велели занести тело. Вышли они на улицу, а Прокопьевич глядит на них из кузова и слабеньким хриплым голосом говорит: « Везите меня, окаянные, в деревню». Вечером вся деревня обсуждала эту новость, решив, что видать растрясло деда в машине, вот и опамятовал. 

Хоть война уже давно закончилась, наш народ, а особенно те, кто её пережил, хорошо помнили голод.  Зарплаты в деревне у людей известно были какие. И поэтому, когда в сельпо привозили конфеты - подушечки, народ специально ждал, чтобы от летней жары они начали таять. И тогда продавщица скидывала на них цену, а деревенские жители, вёдрами их скупая, несли  в свои подполья. После кто, отламывая сладкие слипшиеся подушечки, пил их с чаем, а кто и брагу ставил. Брал таких подушечек и наш кузнец и по старой своей привычке раздавал их детям. И хоть война, слава Богу, давно была позади, мальчишки всё одно: не отказывались от дедова угощения. 

А Прокопьевич учил их, как ловить бредешком рыбу. И когда расположившись на бережку, ватага ребятни варила в ведре уху,  дед там был самым почётным гостем. В деревню стали попадать какие – то замудрёные словечки. Приехали из города к одним старикам их взрослые дети, ну конечно стол праздничный накрыли, дух вкусный пошёл. Зашла в гости и бабка Анисья. Поглядев на необычное блюдо, спросила: « Эт вы чего сготовили»? В ответ:  «Манты». Поела бабка и побрела по деревне. Навстречу Леонид Прокопьевич. « Слушай, дед, была я у Осиповых, они там какую – то манду сготовили»?  « Прости меня, Анисья, я не понимаю о чём ты говоришь». И сколько бы Анисья не принималась объяснять, дед её не понимал. 

Повезли раз в город на машине с высокими бортами живых коров, чтобы сдать их на мясокомбинат. Только выехали, дорогу перегородило стадо. Пока проходили коровы, одна из машины возьми да и выскочи. А как разобрать, которая выскочила? В стаде триста голов и все серого цвета, которая из них, поди разбери. Поругали тогда водителя Володю, и он всё жаловался Прокопьевичу на то, что это не его вина. Леонид Прокопьевич подытожил так: « Стало быть, жить захотела корова». И странное дело, Володя успокоился. 

Помер Леонид Прокопьевич Клепиков тихо, никого не беспокоя. Увидели деревенские жители, что дед на улице не появляется. Заявились в избу, а он лежит на кровати и руки сложил, рядышком на старой табуретке образок с ликом Николы Чудотворца стоял. Хоронила его вся деревня от мала до велика. Сколько таких вот дедов по Матушке России было? Конечно, много, и несли они свой нательный крест терпеливо, не жалуясь. Придёт время, и те мальцы, которым Леонид Прокопьевич показывал, как бредешком рыбу удить, тоже состарятся и будут похожими на него и в делах, и в помыслах…

Copyright PostKlau © 2016