Журнал "PostKlau"

Анатолий Казаков 

Зарядив в который уже раз ружьё, выходил Евгений на мороз, подходил к собачьей будке. Пёс, хоть глаза уже ничего не видели, вылезал из дощатого домика, с любовью сделанного для него хозяином. Вилял хвостом и смотрел в глаза родному человеку. 

Хозяин, заглянув во внутрь собачьего жилища, убедился, что все старые телогрейки аккуратно прибиты к доскам. Жена Ирина в который раз говорила – пристрели, мол, старый он, а как убить  родного человека? Он именно так и считал - родного человека. Хорошо, что снегу выпало нынче много, можно отсрочить приговор. 

И Евгений Данилович стал чистить свой двор большущей деревянной лопатой, тихо, еле заметно радуясь про себя, что де, пока я двор очищаю, ты, мой пёс, поживёшь. Двор был большой, да ещё надо было прилично убрать снег и со стороны улицы. Потому ушло на всё это дело с час времени. Вспотевший сильно от работы, Данилович чувствовал, как по спине текут тонкие струйки пота. Врачи вот всё таблетки рекомендуют пить, что время такое, чтобы выжить, настало, но Евгений был убеждён, что надо физически побольше работать, тогда и таблеток меньше пить потребуется. Жена его Ирина, чуть что - сразу за таблетки.

Евгений, стоя теперь в своём двору с лопатой, вспомнил, как в тяжеленные девяностые годы переплавлял лес по Ангаре. Раза два за эти годы уж точно мог погибнуть, выручил друг. Работа эта - для отчаянных и ловких телом мужиков, а он таковым и был. Вскоре сам научился править судном, а это по неприветливой  и всегда веющей холодом Ангаре очень сложно. 

Разные были случаи, и вполне понятно, что люди гибли, но в итоге лес переплавлялся, хозяин платил по тем временам неплохо. Но тяжеленная эта работа, связанная с постоянным риском, даже у самого отчаянного мужика в итоге вызывает надсаду. Да к тому всему и выпивал Евгений крепко, когда возвращался домой на отдых, вот и стало болеть сердце. 

Пёс всегда встречал хозяина, как будто видятся они в последний раз. Посередь двора обнимется человек с собакой, да так, что и жена не может оторвать. Пришлось искать работу полегче, купил грузовик и стал калымить, такая работа была несравнимо легче, да к тому же был всегда дома. «Вот же утро какое выдалось, - думал Евгений, - пса родного решил пристрелить, чтобы не мучился, а тут мысли окаянные в голову лезут». Помянул Данилович в это утро и маму свою, особенно рассказ её один, и он заново прокручивал его в голове, такова уж память человеческая. Как наяву слышал он голос матери, и дивился Создателю, как это так, живой материнский голос говорит в душе у него. А рассказывала мать следующее:

- Пригласили нас с отцом в гости, стол едой, выпивкой завален, все пьют, едят. Ну, скучно так мне стало сиднем сидеть, говорю: «Песню спою». Я раньше и в деревне пела, и когда в город переселились - тоже в хоре пела. Все люди мне говорили, что мол, получается у меня. Ну, словом поздравляем именинника, подарок дарим. Я и говорю, в честь именин песню спою, и начала 

«Всё пройдёт - и печаль и радость. Всё пройдёт - так устроен свет. Всё пройдёт - только верить надо, что любовь не проходит – нет». 

Эту песню Михаил Боярский всё пел. Так вот полюбилась она мне шибко, особливо слова. Ну, я и спела. По другую сторону стола сидел молодой мужик, толстый, лет под тридцать, наверное. Когда я запела, он глаза закрыл и сделал вид, что спит. Я до конца допела, все хлопали, а тот мужик только после, как все  захлопали, глаза открыл. А я чего - бойкая, особливо, ежели вижу, что не по совести чего твориться. Спрашиваю его, почему мол, когда я пела, он сделал вид, что спит. Тот ответил, что де, если бы настоящий эстрадный артист выступил, то он бы послушал, а ты де, своим народным голосом меня не удивишь. Подкатили слёзы к моим глазам, помню, но держусь, деревенская же, стойкая, стало быть. Поднялась, и говорю ему:

- Вы мне в душу плюнули. Вы ведь специально глаза закрыли, не от усталости, а от брезгливости. Потому как, таким как вы, всё народное не по нраву. В таком случае, прости, именинник, ухожу я с гостей таких.

Отец твой за мной сразу пошёл, ничего по дороге не говорил, понял мою душу, и даже обнял… 

Мама Евгения давно померла, причиной тому была преждевременная смерть старшего сына, отец старенький доживал свой век в соседней области, ухаживая за родной сестрой. Каждый день они созванивались. В доме у Даниловича стояли старинные бабушкины иконы, он не соблюдал постов, не ходил в церковь, но с годами стал всё чаще осенять себя летучим крестом, и говорить «С Богом» или «Спаси Господи»... «И чего вдруг такое с утра накатывает?» - думал Евгений Данилович. Жена Ирина вышла из дома и удивлённо глядела на мужа:

- Вот мужик! Весь посёлок зовёт к себе свиней бить, идёшь, а тут старого пса пристрелить не можешь.

И уже помягче добавила:

- Пойдём в дом, я манты приготовила.

Что-то живое зародилось в душе Даниловича, и он выпалил:

- Ирина, ну пёс-то наш ест ещё неплохо, значит, рано убивать, пусть порадуется ещё хоть еде, раз глаза ничего не видят.

Подойдя к домику собаки, Евгений вытащил из ружья две пули. Пёс так же преданно глядел на хозяина, у Евгения  уже вовсю текли с глаз слёзы. И никто на свете не знал, что Евгений Данилович, чтобы ни случилось, не будет убивать друга…

Использовано изображение картины художника Алексея Савченко