Анатолий Казаков 

               Одинокая лампадка деревни(4)

В третий раз еду я ко гробику отца Серафима, и как всегда везёт меня Евгений Иванович Молодцов, накануне ходил договариваться о поездке на Новую. Как всегда, Женина жена Нина покормила, на этот раз были блины со сметаной. Я было начал отказываться, но у Нины очень хороший дар убеждения, она в таких случаях немного повышает голос и протяжно говорит: « Садись к столу» и непременно добавит «аты», так уж прижилось это короткое  слово к ней, что после такого приглашения даже и не трепыхайся, как заколдованный сядешь и съешь всё, что подадут. 

Начнутся расспросы о Братске, и беседы такие понятны нам с полуслова, ведь в Братске живёт много Леметских, так уж сложилось.  Об этом написано в рассказе « Данилино семя», и повторяться не буду. Нынешним утром Евдокия Андреевна вручила мне резиновые сапоги да вдруг и завалилась на диван: « Ой, Толька! Опять давление ударило». Говорю ей, что в гору до Жени сам дойду. 

Ей же хотелось ехать в автобусе на Ардатовский базар продавать свою продукцию да проводить вдобавок и меня. Выпив кряду две таблетки и полежав минут десять, шатаясь, поднялась. Уговаривать её бесполезно, упрямого роду племени моя тётя. Вспомнилось, как однажды она рассказывала, что потеряла дома сознание да и пролежала неведомо сколько прямо на полу. Этот случай я описал в рассказе  « Свет потухших глаз», в который раз удивляясь тому огромному багажу раздумий, который подарила мне моя дорогая незабвенная Евдокия Андреевна. 

Вот уж и перешли бродом речку, идём молча, я наблюдаю  за самочувствием тёти, переживаю за неё, и мы потихоньку поднимаемся в гору.  Так и поехали мы: тётя в Ардатов, я в Дивеево.  Описывая  уже не раз эти святые места, никогда не устану без передыху души, глядеть на всё это великолепное убранство Дивеевского монастыря. 

 Перед моим отъездом  библиотекарь нашего правобережного храма Преображения Господня Александра Егоровна Сухорукова дала мне сто свечей, сказав при этом: « Затепли там в Дивеево эти свечечки. Дай Бог, чтобы строительство нашего нового храма пошло повеселее». Евгений Иванович с его потрясающе хлебосольной женой Ниной  высадили меня  у ворот Дивеевского монастыря. 

Подумалось, какие замечательные люди Евгений с Ниной, ведь уже третий раз я здесь, и все три раза, дорогой Евгений Иванович подвозит меня к этим святым для всей России местам. По родове мы дальние родственники, и невольно думаешь, как по - Божески соединяет деревня людей, где бы они ни жили. Это  таинство, к которому с годами приближаешься всё ближе и ближе, ведь православный человек всю жизнь готовится к смерти, ощущаешь же это ближе, опять же с годами, хотя и эти мои мысли уже устарели, ибо так уж быстротечен наш людской век, и надобно бы по мере сил внимать учению нашей родной Православной веры. 

Поклонившись и помолившись Дивеевским могилкам,   припав к земле, молюсь и молюсь, глядя на ухоженные могилы и кресты, читаю имена и думаю. Сколько лет хранилась память о трудниках этих праведных мест, и не убили эту память ни гонения, ни репрессии. Ибо это всё есть великая память нашего соборного русского народа. Ставлю привезённые свечи, стою и с трепетным благоговением молюсь в Дивеевских храмах о строительстве нашего храма, пишу записки о здравии сродников, друзей, знакомых. Ходя от храма к храму, ощущаю нутром умиротворённость, встаю в очередь ко гробику Светильника земли русской Отца Серафима Саровского. 

До этого уже купил четыре средних и одну большую иконы с ликом дивного старца. В голове хорошие мысли, да и как им не быть, ведь ходатай за нас грешных, служка Божией Матери, молится о нас на небесах. Да и нам надобно каждому не зевать, хоть чем – то помочь своей Богом хранимой Руси. Очередь ко гробику батюшки Серафима большая, но двигается довольно быстро. Вдруг в очереди за моей спиной один мужик начал толковать о мирском, и  женщина, обернувшись, сказала ему: « Вы к кому идёте? Разве можно сейчас отвлекаться! Молитесь. Прости, Господи, меня грешную». Мужик замолчал. 

Дойдя до гробика любимого святого, молюсь, прикладываюсь ко гробику, передаю стоящей подле гроба монахине иконы, и она прикладывает их ко гробику. Иконы эти были освящённые, но я по приезде в Дивеево, всегда прошу монахиню прикоснуть их ко гробику великого праведника. 

Ныне же душа моя радовалась, ибо по приезде домой я уже наметил, кому их подарю, но об этом позже, дорогие мои читатели, ежели, конечно, таковые отыщутся. Ступаю на святую канавку, не спеша иду по святому мостику, молюсь, гляжу на множество идущих по мостику прихожан из разных храмов всей нашей Матушки России, и в который раз повторяю про себя: « Вот он наш, Богом хранимый, соборный православный народ, идёт и молится.  Вижу много больных, инвалидов, священников, военных, а той красоты, которая окружала нас,  описать невозможно, ибо это  надо видеть. В начале моего пути по мостику я увидел молодую женщину, которая держала в руках планшет и записывала на него окружающие нас повсюду яблони с наливными яблоками и великое множество различных насаждений. Но внимание моё привлекло то, что рук у неё до локтей не было, но там, у локтей, к моему немалому удивлению, были маленькие пальчики, которые шевелились, как и у всех нас. Вдруг эта женщина стала записывать и меня, спрашиваю: « Зачем»? Ответ: « На память». 

В конце довольно большого пути, ведь по мостику надобно идти не спеша и молиться, я, к  удивлению, увидел опять эту женщину. Она робко  спросила меня, откуда я приехал. Говорю, из Сибири, из города Братска. Помолчав, она вдруг сказала примерно такие потрясшие меня слова: « Здесь ближе к Москве, люди, конечно, как и везде разные. Но думается мне, что в скором будущем именно в Сибири будет набирать силу наимощнейшее Православное движение. Выражаться это будет не только строительством храмов, главное, это будет непоколебимый временем православный дух сибиряков. Неслучайно, это всё, ведь именно сибирские полки по Божией воле, погнали фашистов из - под Москвы». 

Я от таких слов опешил, а услыша это от инвалида, был просто по - человечески рад. Ведь тут и углубляться не надо, милая женщина сказала главное, что сидит внутри многих из нас, сибиряков. Попрощавшись с чудным человеком, иду к храму, спрашиваю у дежурных женщин, как и кому оставить привезённую мою книгу «Аналой», сказали, что нужно подписать Благочинной Екатерине. Отыскав место, подписываю книги для взрослых и детей. Вдруг ко мне бежит та дежурная женщина: « Идите скорее, пришла Благочинная Екатерина». 

Пред моим взором предстала монахиня Екатерина. Улыбнувшись, она спросила: « Вы откуда?» Ответил, что из Сибири из Братска. И видя, что у меня есть некоторое время для беседы, стал рассказывать: « Понимаете, вот книгу « Аналой» написал. Назвал так потому, что жила у нас на правом берегу бабушка Анна. Жила она во времяночке, работала в больнице, несколько раз отказывалась от квартир, которые ей предлагали за хорошую работу, говорила, чтоб молодым давали, я в своей времянке буду век доживать. Участвовала в строительстве трёх храмов, а когда совсем ослепла, много лет ходила в храм. Так сложилось, что моя жена Ирина с детства её знала и много поведала. Когда Анна померла, мы поехали с отцом Георгием забирать её из больницы, и её слава Богу не анатомировали, упросили родственники.  Место её захоронения было сплошь усеяно подснежниками. Племянница Зоя надумала продать эту старую ветхую времянку, вот тогда – то Господь и направил меня туда, захожу, Господи! Аналой стоит, старенький такой. Так вот где ты, сердешная, творила молитвы много лет. В голову почему – то пришло, что люди, которым продадут времянку, могут оказаться людьми невоцерковлёнными и намоленый старенький  Аналой могут просто сжечь в печи. В общем, забрал я его к себе домой, выкрасил. Нынче он в храме Сергия Радонежского стоит, и батюшка Михаил, положив на него крест с Библией, исповедовал прихожан. Сейчас он там как реликвия. 

 И о Африкане Филипповиче Осипове здесь есть, который из заброшенного детского сада храм у нас на правом с бабушками построил, о Великих русских писателях Валентине Григорьевиче Распутине, Василии Ивановиче Белове, Викторе Петровиче Астафьеве, Василии Макаровиче Шукшине, Михаиле Сергеевиче Евдокимове, архимандрите Тихоне Шевкунове… Словом, читайте, взрослые и дети».

 Благочинная Екатерина, всё это время внимательно меня слушавшая, снова улыбнулась: « Приходите без десяти час, я вам освящённых сухариков от батюшки Серафима  на дорожку дам». Видя, что ей действительно некогда, успеваю сказать, что в Леметь приходил Серафим Саровский, и что в рассказах я об этом пишу. Вдруг лицо её преобразилось: « Леметь! Да, преподобный Серафим был там». 

И монахиня, на мгновение подумав о чём – то, уже спешила по своим делам. Глядеть на проходящих повсюду людей было для меня радостно, одухотворение читалось почти на каждом лице, православные таинства жития Серафима, которые много лет скрывали от нас власти, по воле Божией стали доступны всем, наверное, ещё и поэтому я ещё какое – то время любовался людьми, храмами и небом. Зайдя в столовую под открытым небом, увидел, что там обслуживают солдат, молодые прихожанки трудницы разливали суп по тарелкам. Кто – то тут же и пошутил, говоря, чтобы солдатам наливали погуще.

 Кормят здесь прихожан бесплатно, дают суп, кашу, хлеб, чай или компот. Приготовлено всё очень вкусно, пища же, разумеется, нескоромная, и я обратил внимание на  девочку, которая, попробовав супа, сказала, что никогда такого не ела. На лице её родителей явно читалось недоумение, я же поддержал их словами, что целебнее этой пищи вряд ли и сыщешь на белом свете, промыслительно ведь это всё и чудесно. 

И словно в подтвержение моим словам повара, неустанно накладывая всё время подходящим людям в тарелки кашу, весело говорили: « Это нас батюшка Серафим угощает». Все три раза бывая в Дивеевской обители, замечаю, как быстро летит время и становится немного грустно, что скоро придётся уезжать в свой далёкий, но конечно же родной  Братск. Иду по скверу и вижу сидящего на лавочке батюшку, прошу благословить, сажусь рядом, гляжу на часы и вижу, что осталось минут двадцать до назначенного мне Благочинной Екатериной времени. 

Легко и непринуждённо разговорились с батюшкой, запомнилось одно, он говорил: « Пришла одна прихожанка и посетовала, что не знает, как ей быть, ибо по телевизору всё похабное кажут. Говорю ей, выкинь телевизор. И ведь выкинула, сказав после, что стало намного легче жить». На мой вопрос о помыслах священник ответил так: « Да помыслы одолевают каждого человека, православному же человеку легче, он под защитой. Мечтаю уехать подальше в деревню и там молиться, мне думается там в уединении очищение души от помыслов лучше идёт». 

Вот такой короткий разговор, а сколько в нём смысла, бери, напитывай душу, она в таких вот беседах всегда нуждается. Иду в здание к Благочинной Екатерине, гляжу на часы, ровно без десяти час, а к ней народу много сидит. Ну, думаю, не попаду, а монахиня открывает дверь и говорит: « Заходи, Анатолий». Гляжу, очередь непонимающе глядит на меня. Приложив руку к груди, говорю им: « Да вы не тревожьтесь, мне только сухариков взять». Захожу в кабинет и слышу добрую речь благочинной: « Я уже начала читать вашу книгу, хороши ваши упоминания о том, как батюшка Серафим был в Лемети», и даёт мне несколько мешочков сухариков, журналы и, подумав, передала ещё и ладан с Афона для нашего строящегося храма. 

Окрылённый, твержу ей: « Слава Богу, жива православная Русь». В ответ: « Жива и будет жить». С тем и попрощался я, сибирский мужик, с благочинной Екатериной, а она сказала, чтобы ещё приезжал, так с улыбкой на лице и провожала. Выйдя из обители, какое - то время подождал Евгения Ивановича с Ниной, и вот мы уже на пути в Леметь. Памятуя о том, как в прошлый раз я тоже накупил икон, Нина, улыбнувшись, сказала: « Накупился». 

Пообедав у гостеприимных Евгения с Ниной, спускаюсь с горы, перехожу реку, и вот уж я и в деревне. 

Радостная встреча с Евдокией Андреевной, словно расставались давно, а прошло всего больше полудня с того момента, как мы с ней поднимались по холодной росе на святую гору. Она продала девять корзин, накупила продуктов и прилегла от усталости на свой преданный диван. Тихим уставшим голосом говорила, и в этом голосе чувствовалась едва заметная радость: « Ну чо, Толька! Сызнова икон накупил, как в прошлый раз, ну валяй, цего же с тобой сделашь». Отвечаю, что я уж и знаю, кому подарю их, а она предлагает, чтобы я поел что - нибудь.

 В остаток этого дня мы не работали, а на другой день ходили за хлысьями на реку. Красива каждая речка нашей России, не налюбуешься на неё досыта, покуда теплишься на белом свете, вот ведь как искусно Господь всё предусмотрел. Мирно течёт речка Леметь, а на спуске и течение немалое покажет. Моя Дуня, уж прости, читатель, что так называю почти восьмидесятилетнего человека ( но вот все у нас в родове, несмотря на возраст) так её и называли. Так вот, Дуня режет хлысья из ив, я убираю с них листья, чтобы было легче тащить. Спрашиваю попутно, почему местность эта Малаховым называется, в ответ: « Был такой помещик».

И вот я уже тащу на хребтине огромную ношу этих самых хлысьев, эту же самую работу всегда проделывает моя мама Анастасия Андреевна, когда приезжает на свою малую родину. Тащу в гору, а Евдокия Андреевна сзади тоже ношу несёт и говорит: «Вот всегда я эдак, как ко мне приезжаете, работать вас заставляю. Пошто тираню вас». Потом заметно улыбнувшись продолжила: « Батюшка Серафим велел работать, лучше всех печаль прогонять работой – то». 

Я несу и знаю, что вскоре на Ардатовском рынке будут проданы новые и такие необходимые людям, пахнущие ивой  корзины. Дай Бог тебе, дорогая тётя Дуня, и дальше продолжать этот народный промысел. На следующий день, заколотив одну дыру во дворе, усаживаюсь на посылочный ящик и уже начисто очищаю хлысья, рядом сидит Дуня и плетёт корзины, и всё это под открытым небом. 

Вдруг мы почуяли, что кто – то идёт. Оказалось, пришла страховщица с мужем и сказала мне: « Вот так каждый год иду и боюсь, людей – то нет на деревне, я мужа для охраны с собою беру. Дуня – то наша каждый год дом свой страхует». Затем пришла другая женщина из соцзащиты по имени Наталья, оказалось, она присматривает за пожилыми, и их на Лемети у неё несколько человек. 

Увидев меня, спросила: « Сколько вы тут живёте?» Отвечаю, что три недели, и тут она посерьёзнела, изменилась в лице: « Если вдруг проверка, скажите, что на два, три дня заехали, Дуня ведь у нас одинокой числится, и с меня могут снять деньги». И страховщице и Наталье подарил по своей детской книге « Якутские вороны», ведь они, слава Богу, приходят к моей Дуне, и это греет мою душу всамделишно. 

Всё  время, что я жил у тёти, она жаловалась на подтопок, что забился он напрочь, и из него валит дым: « Как же я буду с ним в зиму входить?» - горестно качала головой Евдокия Андреевна. Стали мы наседать на тоже доводящегося мне дальним родственником Валеру Носова, живущего в Ардатове. Он большой молодец, ведь доставил нам печника, хотя у того было очень много заказов. Выбив в нужном месте несколько кирпичей, мастер  тут же поставил «диагноз», объявив нам, чтобы готовили глину, песок и кирпичи.  

На следующий день утром мы с тётей отправились на конец деревни. Невыносимо грустно было глядеть на обезлюдевшие дома. По дороге Дуня рассказывала мне о каждом доме, о тех, кто в нём жил. В конце деревни, свернув и пройдя метров десять, мы обнаружили место, где раньше люди брали глину, и ведёрками стал я таскать её к дому. Чудно всё на белом свете. Вот, пожалуйста, бери человек глину там, где ты живёшь, бери у реки  песок, клади себе печь.  Это же без всякого сомнения чудо, и всё это для человека. 

Чтобы немного передохнуть, подошли мы с Дуней к давно оставшемуся без хозяйки дому тёти Коки, её так на деревне все и звали. Была она родной сестрой моей бабушки. Долгое время болела она, сердешная, и моя бабушка Татьяна Ивановна ухаживала за ней. Бывало, принесёт ей прямо в маленьком чугунке супа или каши, а та: « Не хочу я, Татьяна, мне уж помирать пора», а бабушка моя: « Нука ешь, Нюрка, живая ведь в могилу не ляжешь, а поешь, всё веселее будет. Еда – то ныне слава Богу есть». 

Дом тёти Коки встретил нас заколоченными ставнями, которые после её смерти прибивала моя мама, и растущими возле него яблонями. Умершая давно бабушка когда – то угощала нас своими яблоками, и это тоже, несомненно, было чудом в нашей жизни. У тёти Коки я в детстве пил козье молоко, а нынче вот яблоками меня угощать надумала.  

Приготовив за два дня всё, что необходимо для починки подтопка, упомяну о том, что нам пришлось заходить в брошенные дома. До нас там кто – то уже брал кирпичи, так и мы  натаскали кирпичей. Поразило то, что в домах стояли русские печи, окна нигде не выбиты, стояла посуда, ухваты, иконы в переднем углу. И я невольно обратился к Дуне: « Заходи и живи». 

« Да, Толик, избы и впрямь крепкие, жить можно, только нынешним молодым газ подавай, ванну, не хотят они дрова покупать да печь топить. Видишь сам, никто не вернулся в деревню из детей и внуков, а теперь уж и правнуков, поменялась жизнь. Ты вот тоже живёшь в Братске, а здесь не хочешь жить. Но с тобой всё же не то, ты там родился на Ангаре. А здешние – то деревенские, тоже не хотят тут жить, дома себе понастроили в Ардатове, а кто и в Арзамасе, Нижнем Новгороде( Горьком), живут и ничего не сделашь с ими». Я же, глядя на избу деда Додона, на её толстенные брёвна, думал, что ежели крыша продюжит, то дом ещё неизвестно  сколько простоит. 

Словом, стали мы дожидаться печника, и через два дня они с Валерой к нам  пожаловали, такие нужные и долгожданные наши помощники. Закипела работа. Печник Владимир, мужик средних лет. По словам тёти Дуни, его отец клал нам русскую печь, а теперь у него болят ноги, и он обучил сына ремеслу, и его сын быстро, умело распоряжался нами. И вот мастер  разбирает подтопок, пыль в избе стоит до потолка, я вытаскиваю в корзинах кирпичи, Валера месит песок с глиной. Печник же всё контролирует: сколько песка и глины положить в замес, а мы слушаем и выполняем его команды.  

Очищаем кирпичи, выношу старые, заношу хорошие готовые к кладке, весь день все в мыле, и в этой суете Валера, улыбаясь, всё спрашивал, как там я живу в Братске, я же интересовался  его жизнью.  

И вот настал долгожданный час. Подтопок затоплен, тяга отменная, и Володя, устало смахивая пот со лба, произносит: « Эт вы уж всё приготовили, а так бы два дня провозились». Взял он за работу всего тысячу рублей, когда же я спросил, почему так мало, ответил: « Вы всё сами заготовили, да и чего я со старухи много буду брать». В благодарность дарю ему детскую книгу, и он везёт меня в Ардатов к Володе Молодцову.

Выпуск июнь 2016

Copyright PostKlau © 2016