АНАТОЛИЙ КАЗАКОВ

               Колино угощенье     

Как всегда об эту пору, то бишь осенью, в аккурат  когда сентябрь заканчивает свой картофельно -  морковно -  свекольный рыжий листопад, взяв большое ведро, иду я к дому, где живёт баба Аня. Захожу в её огородик и, сначала досыта налюбовавшись спелыми ягодами рябины, начинаю потихоньку их собирать.

 Смотрю на лестницу, которую делал Колин отец. Целый год ждала ты меня, вот и пристало время, послужи, не откажи уж мне многогрешному. Бережно поднимаю её и возвожу над прекрасным древом зачарованно -  кустистой рябины. Ох, недаром у нас в Сибири её зовут сибирским виноградом, и объяснения, по моему разумению, тут неуместны. Сначала беру красненьку радованицу снизу, тут и лестница не нужна, птицы наверху затревожились, но ей Богу, понапрасну, много её, рябины -  то, ей -  ей много.

 Выходит баба Аня, привычно радуется моему приходу: « Опять, сынок, на винишко сподобился?». И всамделишно радуется. « Да как, баб Ань, не сподобиться – то. В магазине дорого всё, да и поддельного несусветно много продают и не стыдятся вовсе».

Замечаю, как глаза пожилого сибирского человека едва сузились, и в облике этом не так – то всё просто проступает. Из сибирских кондовых деревень баба Аня родом, а в Сибирь-матушку Царь-батюшка всегда разбойный люд ссылал. Так вот и заселялась наша Сибирь. Всякого повидала на своём веку баба Аня, риску разного вдоволь спознала, и такого человека действительно трудно чем –то напугать.

 Это  я и уловил в её глазах, она же спокойно продолжала беседу: « Коля, сынок,с мужем моим садили эту рябину». И о чём – то глубоко задумавшись, замолчала. Стою, молча смотрю на щедро обсыпанное ягодой дерево и перевожу взгляд на большую, потрясающе ровную берёзу. И это не ускользнуло от  бабыаниных глаз: « И берёзу они садили». « А я, баба Аня, и не знал, что Коля это посадил, вот стало быть через сколько лет Николай меня вином угощает».

 Глаза дорогого для меня человека заметно потеплели: « А помнишь, Толик, как вы музыку – то всё записывали? И вспомнив о чём – то своём, пошла, сказав на прощанье: « И петрушки нарви, я её не ем, а твои робяты съедят в супу да в салатах, оне молодые, им надо исть».

 Рву потихоньку красненьку и диву даюсь  сколько лет  минуло, а берёза –то уж какая с рябиной выросли. А в душе –то вроде бы  вчера это всё было: был радиохулиганом, выходил в эфир на средних волнах с позывным « Лабиринт». Ох, и повальное это дело у нас в Братске было. Делали свои радиостанции  используя  лампы «6п6с» или «6п3с», особо рискованные ребята мастерили передатчики достав  лампу « гу50». Крутили музыку для молодёжи, но и ловили нас, конечно, правоохранительные органы.

 В нашем училище только в нашей 33 группе,( а учились мы на сварщиков) было более десяти радиохулиганов. У одногруппника Андрея был позывной «Бармалейкин». Ловит его милиция, проходят в его комнату и спрашивают: « Это ты Бармалейкин?». « Нет». Глядят, работает радиоприставка с магнитофоном « Маяк», а на этой самой приставке написано большими буквами «Бармалейкин». Посмеялись милиционеры и конфисковали магнитофон с приставкой, штраф  да на учёт в милиции поставили.

 Был, помню, парень я его не знал, но выходил он под позывным «Колокольчик», ехал с дачи и разбился на «Ижаке», у мотоцикла оторвался руль. Мне нравилась его радиостанция, весёлый парень, и мне до сих пор его очень жаль. Приезжала милиция и ко мне, помню стучатся: открывай, говорят «Лабиринт». Я выключил приставку и прямо ещё горячую спрятал в шифоньер. Лег в кровать будто сплю, милиция стучит в дверь, а я не открываю. Так продолжалось около  получаса, за это время, думал, и сердце – то из груди  выскочит. Но они, к моему немалому удивлению, ушли.

 Выждал часа четыре. Вышел во двор к ребятам с девчатами, а те так весело мне: « Что ж ты  Толян,выключился,  Кузьмина, Барыкина, Сарычева, «Синюю птицу»       крутил и вдруг погас?». Помню, на все их расспросы только молчал, но потом, придя в себя, сказал, что чуть не попался. А парни и девчата только и хохотали надо мной, молодость есть молодость.

 Так как выходил в эфир, надо было обновлять записи, ездил в центральный Братск, словом, разными путями добывал музыку. Коля Самолов с моим двоюродным братом Володей дружили. И хоть они были заметно старше меня: Володя аж на семь лет, зная, что я выхожу в эфир, то и дело забирали меня с моим «Маяком», и мы ехали к Николаю записывать музыку друг у друга. Подключали записывающие шнуры, музыка пишется, я глядя, как Николай, покурив в форточку, достаю то ли «Любительские», то ли «Беломор» или «Север», и, высунув свою башку в форточку, жадно затягиваясь, курю.

 Вот на эту форточку и глядел я сейчас, спустя тридцать с лишком лет. В груди саднило, но воспоминания они в тебе, и ты с ними, и это наша жизнь

. Весёлым  был Николай, сколько рыбалок совместных. Раз на берегу, поставив сети, играли в дурака. Коля говорит: « Кто проиграет, тому стальной ложкой заднее место погладим». Помню, повезло мне: и Володе, и Николаю ложкой этой самой долбил я изо всей силы по их мягким местам, так что они вскоре игру прекратили. Разница в возрасте у нас была существенная, Коля лет на пять меня постарше был. Я от солнышка на рыбалке этой уморился. Сплю и чувствую, сладко, что – то на губах, просыпаюсь, а Николай мне ложку варенья в рот пихает. Ну старшаки, понятное дело, смеются, но я постоянно ощущал на себе их защиту.

 Танцы, танцы, танцы и в каждом городе, и в деревне, и в нашем посёлке Гидростроитель, ну и, конечно драки. Любил Николай подраться, и если пропускал танцы по разным причинам, то постоянно интересовался у брата, была ли драка. Спустя годы,  сравнивая ту жизнь с нынешней, мне всерьёз кажется, что раньше дрались беззлобнее, чем нынче. Но зная Николая близко, знал я доподлинно, что и заступался он за многих.  Это как раз в характере русского человека такое бывает, и человек с этим просто живёт.

 Крепкая любовь была у Коли с Ольгой, и он уже купил фату и белые перчатки для своей любимой. Но родители настояли, чтобы она не выходила за него. Хороший он был, добрый, все его любили за его необыкновенную доброту. Но этот Ольгин отказ сразил парня, Николай крепко запил. Днём он работал на заводе слесарем, и руки у него были действительно золотые, и в футбол в командном первенстве отлично выступал. Но вечерами от тоски напивался. Понимая, что самостоятельно не сможет бросить пить, закодировался.

 А друзья, что им, молодость, опять эта молодость. Пригласили Николая на острова покупаться, там Николай выпил, зашёл в воду искупаться и  потерял сознание. Когда его вытащили из воды, он уже был синий, но друзья пытались делать ему искусственное дыхание, сильно от своей бестолковости давили ему на грудь. В это время мой брат Володя с Сашей Виноградовым поехали на мотоцикле покидать спиннинги: глядят, много народу и скорая уже отъезжает,  и хотя им сказали, что Коля умер, они беззаветно ехали за скорой помощью, плача и думая об одном, чтобы эта машина не свернула в сторону морга.

 Прошло с тех пор много лет, но мой брат Володя Куванов, Сергей Зиза, я и многие другие приходим на родительский день на погост, и Николай смотрит с фотографии на нас  вечно молодым улыбчивым взглядом. Много позже узнал я, что и Ольга навещает Колину могилку. 

 Набираю полное ведро спелых красненьких сибирских виноградин, ставлю на место лестницу. И вижу, что вышла опять из дома  баба Аня: « Толик, а Коля – то мой знаешь  что ещё выделывал? Встанет на табуретку и песни про любовь поёт и, главное дело, старинные русские песни пел. И я бывало пела, ты вот, знаю, в хоре поёшь, вот и пой и не слушай насмешников разных. Кабы я помоложе была, к вам бы может в хор пришла, я ведь знашь кака певунья была. И спохватившись,  видя моё полное ведро, тут же и спросила: а ты петрушки -  то нарвал? Отвечаю, что потом приду, сейчас не во что. Она несётся домой, тащит пакет, и мы ещё какое –то время вспоминаем былое, и я  чую своим грешным нутром, что ей этот разговор жизненно не обходим.

 Приношу домой ягоду и петрушку, жена Ирина, привычно улыбнувшись: « Опять к бабе Ане ходил? Что ж она петрушку -  то не ест, ведь полезная она очень. Моем вместе ягоду, засыпаю в тридцативосьмилитровую флягу, туда же восемь килограммов сахару и заливаю это дело холодной ангарской  водой из - под крана. Беру культяпку, размешиваю, и стоит эта  родимая  фляга месяца три. Ежели литр -  полтора такого вина осилить на одного, то пъяным делаешься всамделишно. Много уж лет Колино угощенье радует моих гостей... 

Выпуск декабрь 2014

Copyright PostKlau © 2014