Журнал "PostKlau"

 Ирина Озёрная                                     

        С Т И Ш А Г И

          В детстве я была заколдована. Как только появилась на свет, мамины коллеги по редакции принесли ей в роддом следующий вирш:

                                      Рис. Бориса Боброва

         А дальше следовали прозаические строки про стол, который был, якобы, для меня уже заготовлен в редакции их газеты.

         Вето на стихи – конечно же! – было наложено из лучших соображений: отец мой был поэтом, и заботливые сотрудники мамы считали, что одной богемной единицы в её доме – более чем достаточно.

         Но я оказалась девочкой-наоборот и сорвала их гуманистические планы: говорить начала стихами, а, подрастя, от работы в газете отказалась. Стала литератором. Если иногда и занимаюсь журналистикой, то исключительно в охотку. А свою эссеистику и филологические исследования публикую в разных российских и зарубежных изданиях.

         Но стихи, которые писала всю жизнь, никогда не печатала. В юности они понравились одному маститому поэту, и он предложил мне помощь в издании сборника. Всем это виделось неслыханной удачей, но я отвергла тот подарок судьбы, посчитав свою поэзию недостаточно совершенной. Прошли десятилетия, а я так и не публиковала стихи, хотя уже не сомневалась в их уровне. Однажды, задумавшись о причине, вспомнила то человеколюбивое проклятие коллективной Феи Карабос из маминой редакции.

         – И что же делать?! – спросила я у своего друга-волшебника. 

         – А ты их переименуй, – посоветовал он.

         Я долго искала название и однажды поняла, что всю жизнь пишу сти-шаг за сти-шагом. Так родилось имя жанра. Колдовство испарилось, и я стала публиковать свои стишаги. Из давних выжило не так много, но мне за них не стыдно.

         Скоро в серии «Библиотека "Иерусалимского журнала"» выйдет мой сборник «По ходу жизни». Оттуда предлагаю читателям подборку из цикла «Сценарный анализ по Эрику Берну».        

         Эрик Берн (1910–1970) – американский психолог, создатель метода сценарного анализа, описанного им в книге «Люди, которые играют в игры». Он предложил нам вспомнить свои любимые в детстве сказки и истории, чтобы понять, с какими именно персонажами мы себя отождествляем, какие маски носим всю жизнь.

Иллюстрации Олеси Озёрной

Из цикла

СЦЕНАРНЫЙ АНАЛИЗ ПО ЭРИКУ БЕРНУ

    БРЕД РЕВНОСТИ

              1

  Медея – Ясону

За всю утраченную нежность,
За грязь в ладонях наших дней
Я мщу! И смертью всех рождённых
И не рождённых сыновей
Я мщу! Прости меня, любимый,
Что я позволила предать,
Что я, владев волшебной силой,
Дотла не выжгла эту страсть
В тебе. Я мщу! Со мной Геката
И Афродита сохранит,
Теперь недолго до заката
А тело мщением горит!..

               
Не стану убивать. Как осы,
Роятся в воздухе слова,
Храпят уж кони Гелиоса
И вслед летит за мной молва!
Я мщу твоей пустою жизнью.
Ты, мой последний дар храня,
Взовьёшься голубем над тризной,
Чтобы во всех искать меня.

1982 

               2

         Покаянное

Задушенная ревностью старинной,
Лежу на дне потока камневидного,
Живого места нету от камней.
Но всё ж душа стариннее, чем ревность,
Стремится вверх, присягнув Богу верность,
И всё живей, живей, живей, живей…

Как мерзок запах ревности, как гадок!
Прогорклый вкус, развязная помада
И звяканье разбитого окна,
В которое душа глядит на осень.
Пока ещё не поздно, Небо просим
Помочь избавиться от этого говна.

2013

Дорожный стишаг

Под рыданьями
Господа Бога
Все промокли:
Дружок мой бес,
Я,
Беспутная врунья дорога
В жизнь из жизни –
Из леса в лес.

1983 

        Авокадник

                  1

Я сидела на пенсии и ела авокадо.
Это было страшно неудобно,
Так как пенсия – узкая и короткая,
Я – прожорливая и толстая,
А дорогие мои авокадо –
Очень вкусные и полезные.
Поэтому мне ничего другого не оставалось –
Я сидела на пенсии и ела авокадо.

Не всегда мне удавалось на пенсии удержаться
И время от времени я падала с неё.
То упаду прямо – мордой об стол,   
То в чей-то карман, то в чужую постель.
И, упав, везде я находила авокадо.
Затем, отряхнувшись, я вновь
Садилась на пенсию и ела авокадо.
Потому что мне нравилось и то и другое.
           

                      2 

Важно не в чём, а чем прожил жизнь.
Но, спрашивая, чем ты живёшь,
Люди, как правило, имеют в виду:
Чем ты зарабатываешь себе на авокадо?

2003

         Гулливер

Много ль надо муравьиной веры
В царстве мух, тарантулов и блох,
Чтоб вязать пигмеям Гулливера,
Думая при том: а вдруг он Бог?

И не потому, что день вчерашний
Приучил с таким, как он к борьбе.
Просто он огромен, это страшно –
Ещё меньше кажутся себе.

1983 

         Мюнхгаузену

Жизнь – болотная тинная гниль,
Засосать пытается, схавать, сожрать.
Ты за волосы тянешь себя, что есть сил,
И никто не поверит, что смог устоять.

А потом… И тогда ты на шаре земном –
Этой сцене дешёвой продажи и лжи, – 
Разыграл себе жизнь, что казалась бельмом,
Честно жил, честно врал и не метил в пажи.

Ты смеялся над складками скучных одежд
В несиянии лиц отупевших менял,
И тогда разъярилося стадо невежд,
В чистоте твоей, видя бесовский оскал.

Дом сожгли, а тебя – вновь в болотную гниль.
Ни спасительных веток, ни рук не видать,
Ты за волосы тянешь себя, ты без сил!
И никто не поверит, что смел устоять.

1982 

                      Белоснежка

         – Господи, как осточертел мне этот Семигномов! И так тяжко валяться в гробу хрустальном, принца своего своевременного дожидаясь, а тут еще этот грибник бородатый бесконечные свои мелкие услуги предлагает. То облапит ненароком, пользуясь беззащитностью, то принца изображать из себя попытается. А у меня юмора на него уже не хватает, и злюсь, отчего утрачиваю красоту, которую для принца сберечь необходимо. Лучше б, коль взялся обо мне заботиться, платье мне новое достойное справил. Это же за вечность совсем изветшало и на белоснежное, ну никак не тянет. Да, что ты! Скупердяй еще тот! И ничего путного от него никогда не дождешься! Вот бесплатные грибы из лесу таскать – пожалуйста! Или, знай, газеты мне в гроб подсовывать, да книжки для меня интереса не представляющие, пугающие разными принцами нехорошими, белыми и красными разбойниками с атаманами, да революцией лютой. Мол, без него пропадешь. Он же себя знатоком считает большой дороги, историк проклятый! Только меня от грибов его белых и кучных сморчков тошнит беспрестанно. Но сдерживаться пытаюсь, чтоб не споганить последний гроб. 

2004 

      Морозке. Переписывая финал 

                                    1

Хоть с крыши прыгай – не обернусь,

я ни за что к тебе не вернусь!

В «Морозко» играть нынче я перестала

и честное: «Холодно!» – деду сказала.

Холодно, милый, холодно, мой.

Я отогреюсь жаркой зимой.

Вдруг поняла, что морозишь давно.

Я поплотнее закрою окно.

Двери задраю, печь истоплю,

чтоб не проник в дом Морозище лю-

того нрава. Лю-

той судьбы

я избегу.

Бу-бу-бу, бы-бы-бы!..

                2

А ведь было тепло, дедушка, тепло, Морозушка.

Я сидела под берёзушкой и словно спала.

И снился мне Морозушка, да под берёзушкой –

В виде принца прекрасного или ангела…

Что же случилось? Зачем я проснулась?

Холод скопился. Жизнь повернулась

И потянулась к теплу, в те края,

Где нет морозов, но мёрзну я

Без тебя. И без нашей берёзы,

Ночью и днём вспоминая морозы.

2014

Страсти Пигмалионовы

                     1

Не пророчилось, не гадалось,
видно, слишком часто шутить
приходилось у пьедесталов мне,
и расплатою –
полюбить статую,
окаянный камень,
Галатеи недвижный рок,
ледененье сковало пламень,
а навстречу – живой мой вздрог...

Сердце, плющась о холод мраморный,
С ликованием – из груди.
И душа счастливая: – Amore, –
плачет, – amore, не уходи!

Но прекрасное изваяние
молчаливо. Рельефность губ
спит. Огромных глаз несияние –
осмеяньем песенных труб
и литавр о любви звенящих.
И мой крик – водопад груди:
– Настоящая! Ты – настоящая!
Умоляю, не уходи!

Красоты ностальгия взгляда молит,
Но камня чуть слышен стон:
– Мне уже ничего не надо.

Я устала, мой Пигмальон.

                       2

...и ожила – прекрасное созданье
рук, песен сердца, неба и души.
И замерли грядущие скитанья.
– Да будет так! – Пигмалион решил.

1985 

Сценарный анализ по Эрику Берну

Говорят, я не знаю себе цены,
я – бесценна!
Но всю жизнь, не приемля четвёртой стены,
я – без сцены.
И вообще, не надеясь на крепость стен,
я – без дома.
По дороге вольный качу рефрен
Колобком, а
круговерть пути тянет было-есть
в Божье позже.
Одного боюсь, что не сдюжу петь
в бездорожье.
И в бесстрашьи встреч полон перемен,
планов новых
Пере-крест дорог, альма-матер –
плен колобковый.

2005 

                Т е н и

       «А мне бы хотелось жить в странном доме».  

                                                                  Юрий Олеша   
В странном доме много места – 
Пусто. В печке спят дрова.
И сидит в углу невеста –
Лупоглазая сова.
Раздражённые ступени,
Дверь-усмешка, миг-судья.
В странном доме бродят тени,
Нынче тенью стала я.

На порог ступила вольно!
В страхе шорох сбился в день
Слов зовущих,
Слов безмолвных,
Мне навстречу тоже тень.

Тень совы, волнуясь жадно,
В пыль врезает звук «молва»
И глотает беспощадно
тени слов – мои слова.

Протяну пустые руки,
Обнимаю пустоту,
Заметались тени-звуки,
Тени поцелуев льнут.
 
А сова в углу хохочет,
Тень-навстречу – шаг назад,
Утро вечер не пророчит –

Тени вечер не хотят.

А сова в углу хохочет
И кричит: НЕ ВЕРЬ! НЕ ВЕРЬ!
Утро вечер не пророчит,
Сзади пропасть – сзади дверь.

1979–80 

Утренний стишаг

В мою башку бедовую
Толкнулась мысль кедровая.
– Проснись, - сказала мысль моя, -
Скорей, не то засну и я. 

– Ты почему кедровая? –
  Прошамкала, не дрогнув, я.
– Да, потому что новая,
                           шишкастая,
                           здоровая,
                           высокая,
                           зелёная,
                           далёкая,
                           ещё твоя:
                           пока не спишь –
                           не сплю и я.

В мою башку кедровую
Толкнулась мысль бедовая…
Но только не проснулась я,
И вновь заснула мысль моя.

И не спросила сила-я:
– О чём была-то, мысль моя?!

Во сне надела я очки,
Чтоб разглядеть её подробно
И подло вспомнились сачки
Для бабочек пустоголовых.

В моё пустоголовье снова
Толкнулась мысль,
Толкнула сон

И вышла вон.

2009 

Выпуск сентябрь 2015

Copyright PostKlau © 2015