Журнал "PostKlau"

                                                   Ботаничка

Когда тебе тринадцать, мир становится удивительно резким. До этого был словно растушеван и размыт, а тут вдруг все явления начинают восприниматься четкими до остроты. Больше всего это заметно в отношениях. Любых. Между мальчиками и девочками, между учителями и учениками, между родителями и детьми. Буквально всё требует осмысления и приобретает личную оценку. 

В тринадцать особенно понимаешь, что взрослые вовсе не взрослые. Главное то, что это понимание обрушивается как-то нежданно. Еще вчера ты ребенок, а сегодня внезапно ты подросток в переходном периоде, со всеми вытекающими. И с этим нужно учиться жить. 

В тринадцать я неожиданно заметила, КАК ботаничка смотрит на военрука. В общем-то смотрела она обыкновенно, глазами, но я вдруг почувствовала, что видит она иное. Совсем не то, что видят все остальные. Много позже понимаешь, что фокус сбивается, когда мы влюблены. 

А военрук был обычным типовым воякой, который даже в школе командовал, как на плацу. За это имел характерное прозвище - Погон. В то время он часто заглядывал в кабинет биологии. Явление отставного капитана происходило, как только ботаничка начинала "править" прическу. Словно эти две вещи где-то были связаны одной нитью. Ее прическа и его визит. Она раскрывает зеркальце - значит знай - Погон уже на подходе. 

Наверное, в тринадцать мир изменился не только для меня, поэтому скоро всем в классе стало совершенно ясно - армия и биология заключили сердечный союз. Сильно не вникая, как там было на самом деле, для себя я отметила резкое преображение этих двоих. Бабочки вокруг, конечно, не летали, но изменения были очевидны. Оба стали легче. Не здешние стали. В смысле, что здешнее их мало занимало. Зато здешних сильно занимали они. 

Есть чувства, которые обладают плотностью. Так и любовь. Она всегда задевает, словно касается тактильно. Не только вовлеченных, но и всех, кто их окружает. Год учебы прошел в рамках мелодрамы. Сами того не желая, эти учителя стали для нас приятной начинкой пресного пирога. Ходить в школу было интересней. А потом визиты капитана вдруг прекратились, и на уроках ботаники, вместо флоры мы чаще изучали красные глаза учительницы. Она раздавала темы для самостоятельных работ и после этого молча смотрела в окно все оставшиеся 40 минут. 

Как-то само собой пришло понимание, что армия капитулировала. Всем давно было известно - Погон женат. А он отсиживался в подвальном тире и если иногда появлялся на учительском этаже, то выглядел совсем устало. В общем, школьная мелодрама превратилась в драму. И "начинка" стала как-то уж совсем кислой. 

Обычно со временем становится понятно, почему во всех подобных финалах есть эта неизбежная и обоснованная необходимость. А тогда, в свои тринадцать, я только начинала осознавать, что в отношениях существует некий негласный рациональный формат. И всю жизнь придется учиться вписывать в него даже то, что не вписывается никак. 

Без этих беспощадных рамок, которые так ограничивают чувства, в мире наступит повальный, сердцА-раздирающий хаос. И это меня очень расстраивало. В душе я хотела, чтобы военрук женился на ботаничке, потому что все сказки должны заканчиваться свадьбой. 

Как бы там ни было, но школа не место для трагедий, и в следующем году биологию у нас вел уже другой педагог. А скоро ушел и военрук. Потом еще долго НВП ассоциировалось с ботаникой, но незаметно прошло и это...