Елена Йост

                              Аскольдова могила (I)

1

Тоненькая струйка воды, журча, с противным звуком проваливалась в сток раковины. Под этот аккомпанемент, слышимый на всех этажах выше и ниже по стояку ванной комнаты, Аскольд Евгеньевич,  как всегда подвывая мелодию хора девушек из "Аскольдовой могилы" А. Верстовского и этим, тоже как всегда, доканывая соседей, усиленно соскабливал бритвой пену и редкую щетину с дынеобразного лица.  Услышав в ранней юности по радио этот самый хор тех самых девушек, он сделал его мелодию чем-то вроде своего гимна, находя в этом особую изысканность и ужасно гордясь самим этим фактом. С тех пор, независимо от того находился ли он в ванной при умывании и бритье, в кухне ли при завтраке, каждый день у него начинался с подскуливания своего "гимна", как у других он начинался с гимна Советского Союза, - по привычке он так называл гимн России - звучавшего из каждой радиоточки в шесть часов утра.

Аскольд Евгеньевич собирался на службу. Именно так: на службу. Он никогда не говорил "на работу" - такой оборот казался ему слишком тривиальным, не соответствующим выполняемой Аскольдом Евгеньевичем миссии. Что уж это за особая миссия такая у него была?..  Одному ему была известна эта исключительность, поскольку чисто визуально он производил впечатление героя анекдота, где "требуется главный бухгалтер с графиком работы "год через три". 

Наверное, именно из-за такого мудрёного имени он с детства, со школьных лет считал себя каким-то особенным. Избранным, что ли. Хотя у одноклассников, начиная где-то класса с пятого, когда у подростков мутирует не только голос, но и понятие о равенстве всех друзей-приятелей, а детская безжалостность порой зашкаливает, имя это, как, в общем-то, и сам Аскольд, вызывало приступы безудержной фантазии на шутки, прозвища и розыгрыши. Это первоклашкам, тем первоклашкам далёких 70-80-ых, было без разницы кого и как зовут, а вот пятиклассникам это становилось уже не всё равно, и потому такое напыщенное на их взгляд имя - Аскольд - путём "обрезания", отбросив первый слог - и "приведения к общему знаменателю" слога второго, они скоренько опростонародили до примитивного Коляна. Аскольд посопротивлялся, посопротивлялся, но... Против коллектива не попрёшь!

Прошли годы. Дома, для мамы, и в обществе - а какое-никакое общество есть у всякого - он был Аскольдом, а вот "в миру" нет-нет да и хлопнет по плечу кто-то из бывших однокашников: "Привет, Колян!" Аскольд в такие моменты втягивал, как черепаха в панцирь,  шею в плечи, поспешно отвечал на приветствие и давным-давно не предпринимал никаких попыток к восстановлению уже забытого всеми status-quo.

Нещадно быстро куда-то утекали годы, всё реже кто-то окликал его этим оскорбляющим рабоче-крестьянским, как он считал, то ли именем, то ли прозвищем - кто-то переехал в другой район и вероятность встретиться в таком большом городе становилась ничтожно мала; кто-то и вообще "свалил за бугор", как модно стало называть эмиграцию... 

2

Его стареющая и в конце концов постаревшая мама потеряла надежду стать свекровью и бабушкой, и не потому, что, как основной контингент потенциальных свекровей, предъявляла какие-то несусветно высокие требования к претенденткам - она была бы рада уже любой "тёте Моте с лесопилки", - а потому, что, по мнению Аскольда, ни одна женщина... не соответствовала ему по уровню. В чём заключалось это несоответствие - было загадкой не только для Аскольдовой мамы, но и для всех знакомых, а возможно даже и для самого Аскольда. Но мамы не стало, "тётя Мотя" Коляна не устраивала, а других, да и не других тоже, ни в ближайшем окружении, ни в обозримой перспективе не просматривалось. Ему нравились женщины изящные, элегантные. Даже экстравагантные. При таком-то вкусе, а точнее запросах, быть самому таким... таким!.. Каким? Даже определение дать сложно, каким он был. Напоминал старый шкаф, из которого только недавно каким-то чудом вытравили его коренных жителей клопов: такой же весь устаревше-затхлый, пахнущий даже не нафталином, а парадно выходным костюмом, доставшимся по наследству от отца, если бы таковые - и отец, и "фамильный" костюм - имелись. Но при всём при этом ему и в голову не приходила мысль, что это ОН не соответствует всем тем женщинам, которые будоражили его мечты и фантазии.

3

Времена наступили постпостперестроечные. Люди, как перелётные птицы, огромными косяками устремлялись в отпускной сезон во всевозможные зарубежья. Кто-то в ближнее, кто-то - подальше, имеющие возможность - и в совсем немыслимые для простых смертных иные миры с баснословно дорогими шале, белопесчаными пляжами и пятизвёздными бунгало.

В один прекрасный четверг, который, как выяснится позже, станет его личным "чёрным понедельником"*, голову Аскольда Евгеньевича робко, совсем несмело посетила мысль. "А не съездить ли и мне куда-нибудь?" - подумал он, привычно подскуливая свой "гимн".

От дерзости и свежести пришедшей мысли, показавшейся даже несколько крамольной, Аскольд Евгеньевич тихо испугался, отчего даже прекратил свой скулёж. Через мгновение страх ушёл. Страх, но не мысль! Она вцепилась в Аскольдовы мозги мёртвой хваткой. Настолько мёртвой, что не ослабила её, хватку, ни за завтраком, ни по пути на службу... Да что там говорить: всю первую половину рабочего дня вплоть до обеденного перерыва Аскольд Евгеньевич не мог думать уже ни о чём другом, кроме как о поездке "куда-нибудь"! Учитывая тот факт, что последний раз он выезжал ещё в пионерском возрасте с мамой в Кисловодск и после этого нигде никогда больше не бывал, список этого самого теоретического "куда-нибудь" можно было составлять после обеденного перерыва всю вторую половину рабочего дня не отвлекаясь на такие мелочи как служебные обязанности.

4

Запив многолетне неизменное  содержимое "тормозка" таким же неизменно жидким чаем из термоса, Аскольд Евгеньевич погрузился было в транс, в деталях представляя свою будущую поездку куда-то, ещё не определившись конкретно с этим самым "куда-то", но из необычайно приятного и нового для него состояния вывел некстати зазвонивший телефон. Собеседница на другом конце провода спросила, не забыл ли он, какое сегодня число, что до конца недели он должен подготовить сводки и отчёты, и, убедившись, что с памятью у Аскольда всё нормально, положила трубку.

Этот звонок вывел Аскольда Евгеньевича из непривычно приятного состояния и вернул к действительности рутинного конторского существования.

Переложив без надобности какие-то папки на столе, Аскольд неспеша достал листок бумаги и красивым мелким почерком написал заявление на отпуск, который по графику был у него совсем в другое время, порывисто встал, непривычно решительным шагом направился к кабинету начальницы и, коротко постучав и даже не дождавшись ответа, с каким-то полубезумным лицом предстал перед обалдевшей от такого напора шефиней.

 - Что с вами, Аскольд Евгеньевич, вы в порядке, ничего не случилось? - как-то испуганно и поспешно спросила она.

 - Спасибо, Ольга Андреевна, всё хорошо. Я здесь заявление принёс. На отпуск.

 - Ну какой отпуск?! Вы же знаете, какое сегодня число!

 - Ольга Андреевна, мне очень надо. Я ведь никогда ни о чём не просил... Какое число - я помню, к тому же мне пять минут назад напомнила об этом и ваша помощница. До конца недели я всё успею сделать. Ну подпишите, пожалуйста, а?..

Ольга Андреевна, отметив необычную живость Аскольда, выраженную озабоченностью и настойчивостью, с которыми он просил, где-то там, "за кадром", подумала, что он и вправду никогда и ни о чём не просил, а раз просит сейчас, значит, наверное, действительно есть какая-то важная причина для этого. Несмотря на несколько стервозный характер, что стало свойственно для нынешних успешных молодых женщин, получивших сегодняшнее высшее образование, владеющих иностранным без словаря, неукоснительно соблюдающих дресс код, Ольга Андреевна была ещё не окончательно остервозившаяся, и, будучи значительно младше Аскольда Евгеньевича, в некоторой степени соблюдала возрастную субординацию.

 - Давайте ваше заявление. Но, Аскольд Евгеньевич, имейте в виду, до конца недели всё должно быть готово. Надеюсь, мы друг друга поняли.

 - Безусловно, Ольга Андреевна. Спасибо!

5

Остаток рабочего дня потенциальный отпускник досиживал, как на раскалённой сковороде, перекладывая бумажки с места на место и изображая кипучую деятельность. Работа не шла, поскольку мысли унеслись уже куда-то, где Аскольд Евгеньевич никогда не был, а так как он, в общем-то, не был нигде, мечты его перескакивали с Эйфелевой башни на египетские пирамиды, с пирамид - на лондонский Биг Бен, но при этом не могли сфокусироваться на каких-то конкретных деталях, пусть и без подробностей.

Едва дождавшись окончания рабочего дня и выждав для близиру ещё минут пятнадцать, перекладывая листы бумаги в папке с отчётом, - он всегда старался "ненормированно" подчеркнуть служебное рвение -  Аскольд Евгеньевич убрал в довольно современную, не соответствующую всему его виду сумку термос, контейнер с недоеденным бутербродом и пулей вылетел из  "конторы".  За три-четыре послеобеденных часа он уже всё спланировал: ближайшее турагентство  находилось в конце квартала, практически в этом же здании, паспорт всегда был при себе, деньги на банковской карточке имелись и деньги немалые, - что он тратил-то на себя при таком образе жизни?! - так что дело оставалось за малым - за выбором так внезапно возжеланной цели, хоть какой-то.

В турагентстве его встретила милая девушка с дежурной улыбкой на лице. Словно цыганка-гадалка свои карты, она веером разложила перед клиентом яркие буклеты и проспекты с призывно улыбающимися экзотическими красотками, пальмами и круизными лайнерами. Через пару минут она поняла, что расстилаться в стельку не стоит - не тот клиент. Ещё через пару минут Аскольд Евгеньевич тоже понял, что он не тот клиент и впал в глубокое отчаяние: ему не "светили" ни Эйфелева башня, ни Биг Бен, ни египетские пирамиды... У Аскольда Евгеньевича не было загранпаспорта!  Поняв бесперспективность своих вояжных планов, он как-то сразу сник, сдулся, словно плохо перевязанный ниточкой шарик. Боевой настрой, овладевший было им с утра, моментально уступил место апатии. Аскольд Евгеньевич сидел, уставившись в яркий плакат на стене позади девушки-турагента, и не сразу услышал, что девушка, не желавшая упускать потенциального покупателя туристических прелестей, с восторгом о чём-то ему рассказывает.

 - ... прекрасный новый отель, номера с кондиционерами, телевизорами и даже интернетом! При желании отдых можно на месте продлить. И заметьте: всё включено! А цена - цена почти смешная! Вряд ли вы найдёте подобное предложение в других агентствах!

 - А?.. Что?.. - очнулся Аскольд Евгеньевич, - Что вы говорите?

Девушка ещё раз терпеливо и подробно перечислила все преимущества предлагаемой путёвки.

Поняв, что его так внезапно нарисовавшаяся ниоткуда мечта о поездке вот-вот так же в никуда улетучится, Аскольд Евгеньевич поспешно кивнул и почти выкрикнул:

 - Оформляйте!

6

Весь обратный путь до дома свежеиспечённый владелец путёвки находился в странном состоянии, и если бы кто-то в толпе обратил на него внимание и присмотрелся, то увидел бы в нём что-то смутно и непонятно откуда знакомое - всем своим видом, какой-то нерешительной целеустремлённостью Аскольд Евгеньевич напоминал Раскольникова, убеждавшего себя в дозволенности убить старуху процентщицу.

Придя домой, Аскольд Евгеньевич наскоро перекусил и взялся за бумаги, прихваченные с работы - нужно было отрабатывать аванс, выданный в виде подписанного заявления на отпуск. Цифры, параграфы, нормативы... До того ль было человеку, предвкушающему все прелести неведомых доселе удовольствий?! Все помыслы его уже вращались вокруг одной единственно темы: отпуск! Какой чемодан взять, - как будто у него был выбор, ведь в доме имелся один единственный чемодан "времён очаковских" и покупать новый он как-то не планировал - что из одежды, как добираться до аэропорта... В общем, нормальные мысли нормального отпускника! Отложив папку с писаниной, Аскольд Евгеньевич, взобравшись на старенькую стремянку, на полкорпуса нырнул на пыльные, после смерти мамы ни разу не удостаивавшиеся внимания антресоли, извлёк из антресольного чрева старый, "совковых" времён чемодан из кожзаменителя. Он носился с этим чемоданом так же, как Раскольников со своим топором, собираясь на убийство Алёны Ивановны. Однозначно, было, было в нём что-то раскольниковское: эта неуверенность в себе в сочетании с подсознательными амбициями, этакий гибрид "твари дрожащей" и того, кому "позволено". Обтерев этот древний артефакт советского быта от такой же не менее древней пыли,  Аскольд Евгеньевич, хотя до отъезда было ещё полтора дня, заполнил его затхлое нутро аккуратно сложенным нехитрым гардеробом, как будто боялся вдруг передумать совершить этот спонтанно нарисовавшийся вояж. Покончив с упаковкой чемодана, непонятно чем окончательно измотанный физически, Аскольд Евгеньевич как-то обречённо глубоко вздохнул и принялся за прихваченные домой на доработку бумаги - обещание, данное Ольге Андреевне, хочешь не хочешь  нужно было выполнять.

7

Полночи прокорпев над бумагами, невыспавшийся Аскольд Евгеньевич явился как всегда на службу вовремя - он и вообще был пунктуальным и дисциплинированным, а тут в дополнение ко всему нужно было ещё до конца рабочего дня и отчёт завершить. Но почти бессонная ночь и чемоданное настроение давали о себе знать: без пяти минут отпускник переносил колонки цифр в нужные окошки практически на "автопилоте", особенно не вчитываясь и не "всчитываясь" - благо и калькуляторы, и компьютеры не были уже невидалью даже для владельцев киосков с китайским барахлом, не говоря о более солидных компаниях, к коим Аскольд Евгеньевич причислял и свою фирму-работодателя.

Изнывая от нетерпения, худо-бедно он досидел до окончания рабочего дня и, вопреки своим правилам, не задерживаясь ни на минуту, выскочил из "вертушки" на волю, как по весне щегол, перезимовавший в клетке. Широко шагая, Аскольд Евгеньевич довольно шустро добрался до дома, наскоро поужинал, принял душ и ещё засветло улёгся в кровать в надежде ускорить в спящем состоянии нестерпимо изматывающий процесс ожидания. Увы и ах! Сна не было ни в одном глазу! Во всяком случае почти до рассвета. С первым чириканьем воробьёв веки его плотно склеились, как намазанные клеем "Момент", и если бы не всегдашняя привычка  заводить будильник даже в выходные дни, проспал бы наверняка. Звонок будильника показался ему настолько непривычно громким, что в последнее мгновение короткого сна Аскольду Евгеньевичу пригрезилась учебная пожарная тревога на работе. Суетливо побрившись под свой "гимн", он так же суетливо, обжигаясь, выпил крупными глотками чашку чая, повыдёргивал из розеток вилки немудрёной и немногочисленной бытовой техники и, подхватив чемодан, вышел из дому. Он не стал останавливать такси - такое впечатление, что он не то что отродясь не пользовался этим видом транспорта, но и не подозревал о его существовании: дойдя до метро, он спустился по эскалатору вниз, сел в подошедшую электричку и без пробок и, что было для него главным аргументом, недорого добрался до аэропорта.  Отпуск начался!

           Продолжение следует...

Иллюстрации автора

Copyright PostKlau © 2016