Сергей Герман(Германия) (Член Союза писателей России)
Фраер. Часть 14 
Пришёл отрядник,
сообщил, что приехал мой отец. Просит свиданку, но его не пускают. График
составляется за несколько месяцев вперёд. Отец приехал внезапно. Никого не
волнует, что он ехал за тысячу километров.
-Гражданин
начальник, что делать?- Обратился я к отряднику.
Тот развёл
руками.
-Тут я бессилен.
Беги к хозяину. Он сейчас в зоне.
К моему счастью
полковник внутренней службы Бастор оказался на рабочем месте. Он сидел у себя в
резиденции, в кабинете, отделанном мореным дубом.
Кабинет был
обычный. Снаружи, за стеклом — решетка.
В углу справа — несгораемый сейф чёрного цвета с пластилиновой печатью.
До блеска натертый
паркет и у окна в большом горшке невысокая пальма с тонким, бамбуковидным стволом.
На стенах
развешаны экспонаты зэковского творчества- картины, распятия, иконы.
Посреди кабинета
большой письменный стол. За ним сидел полковник небольшого роста, величавостью
слегка похожий на Наполеона. Блестели звёзды на погонах и пуговицы на его
кителе.
Вместо
знаменитой наполеоновской двууголки на приставном столике лежала фуражка
пиночетского образца.
Я доложил:
-Гражданин
начальник. Осужденный, Солдатов ….
Не
надеясь ни на что, положил на стол заявление.
-Что
у тебя?- Пробурчал полковник.
-Свидание
не дают, гражданин начальник. Отец из другого города приехал.
Полковник
берет со стола бумагу, вдумчиво читает.
-Раньше бы вы о своих отцах думали!.. Двух суток хватит?
Тон начальственно-фамильярный. Не ожидая моего ответа небрежно
накладывает резолюцию.
Поднял
голову. На меня пахнуло забытым запахом одеколона.
Взгляд
скользнул поверх моей головы. Кивнул:
-Иди.
Тебя вызовут…
Комнаты
длительных свиданий отделены от зоны толстенным забором с колючей проволокой
наверху. Они защищены, потому что туда входят
гражданские.
Они не должны стать заложниками. Это «ЧП».
Комнаты
длительных свиданий более комфортабельные, чем секции в бараке.
Коридор
был пуст. Пробежала в комнату какая то женщина, торопливо прикрыла за собой
дверь. Мотнулся светлый хвостик её волос.
Я пришёл к уже
накрытому столу. На столешнице даже была скатерть.
На ней был виден
чёткий контур горячего утюга.
Отец курил в
форточку.
Родители видно, готовились загодя, и на столе стояло много
всякой еды: домашние соленья, холодец, колбаса, мамины пирожки— с мясом, с капустой.
Молча есть не получалось. Я ел и
говорил с набитым ртом. Отец молчал, слушал.
Только и сказал:
-Как же так,
сынок, получилось? Я ведь не такой
судьбы тебе желал.
Я закусил губу.
Отец затронул самое больное.
Мне захотелось
встать перед ним на колени. Эх папа!
Если бы я слушал тебя раньше!
-Ничего пап. Ещё
не вечер. И на нашей улице тоже перевернётся «Камаз» с пряниками.
*
*
*
Через два дня я
вышел со свиданки. Не смог больше, видеть как отец мается в четырёх стенах. С
тоской смотрел на зарешеченное окно.
Заводил в зону
Вася- мент.
Он подозрительно
осмотрел содержимое пакетов: цейлонский
чай, копчёную колбасу, сало, консервы, несколько банок бразильского
растворимого кофе.
Молча стал
ломать пальцами шоколад через фольгу.
Я положил ему на
стол пачку сигарет «Winston», кивнул.- Забирай.
Вася посмотрел
на сигареты с
безразличием. Задумчиво, как ребёнок, ковырнул в носу. Вытер палец о штаны.
Я добавил ещё
банку кофе.
Всё равно, главное
уже было в пакетах. Помимо
чая, сигарет, продуктов, тёплых носков и трусов было несколько тюбиков зубной
пасты, заряженных деньгами.
Делалось это
так. Крупная купюра скатывалась в трубочку, потом заталкивалась в тюбик и
утапливалась в зубной пасте. Для того, чтобы её обнаружить, нужна была
конкретная наколка. Сдать мня было некому, потому что об этой нычке я никому не
говорил. Даже семейникам. Помнил старое правило- «Бережёного Бог бережёт. Не
бережёного конвой стережёт».
Скрипнула дверь,
показался Борисюк. Ну и нюх у этой твари!
Борисюк сразу
направился ко мне, будто пришел сюда специально за этим.
-Ну показывай,
что привезли. Кофе,—
приговаривал он ласково, вынимая припасы,— сигареты с фильтром, шоколадки. Не положено. Изымается!
В понимании Борисюка,
я был испорчен образованием. Он был уверен, что всё зло происходит от
грамотеев.
Я достал
сигареты. И Борисюк не выдержал. Прикрикнул.
-Не курить
здесь!- Потом наклонился ко мне.
-Слышал, что ты
книжечку пишешь? Смотри, писатель! Ты в моём персональном списочке под номером один. Если
что, ликвидирую как класс!
Я стоял молча,
сцепив зубы. Знал, что ему нужен только повод, чтобы закрыть меня.
*
*
*
Коля
однокрылый уехал на больничку. Я пошёл к Бабкину на приём. Кроме меня в очереди
стояло ещё несколько зэков.
Из
его кабинета выходили офицеры. Лица у них были
отрешённые, с налётом государственной значимости.
Зэки
примолкли.
Офицеры прошли через расступившуюся толпу с видом
брезгливого
презрения.
Я вошел в
кабинет заместителя начальника колонии. Доложил.
Было душно.
В распахнутое окно врывались шум цехов промки и жаркое дыхание летнего дня.
Майор Бабкин сидел за столом, немного усталый, расслабленный. При виде меня у
него медленно поднимались вверх нахмуренные брови.
-Ты-ыыыы! Как
тебя сюда занесло?
-А то вы не
знали?
-Откуда? Я ведь
и фамилии твоей не знал!
-Как там наши?– спрашиваю я.– Как Игорь, Давид, Герка Рыжий?
-Игорь женился.
Сейчас в Москве. Бизнес. Давид в Израиле. Герка пьёт. Бьёт жену. Наверное скоро
сядет.
-Ну, а ты?
-Как видишь!- произнесит Бабкин и
пожимает плечами.- Ты обо мне
наверное и так всё знаешь. У вас своя разведка.
Меня царапает
фраза «у вас».
-Как и у вас.-
Отвечаю чуть более резко, чем следовало.
-Ладно, не
заводись. А помнишь, как мы вам тогда навешали?
-Конечно помню.
Тебе тогда тогда ещё тарелку с салатом на голову одели!
Мы хохочем.
Будто бы и не было этих десяти лет.
-Ладно, говори
чего пришёл. Только не делай вид, что ничего не надо. Предупреждаю сразу. За забор выпустить не могу и срок скостить
тоже. Не в моей власти.
-Знаю, гражданин
майор. Полоса у меня. Надо бы снять, по возможности.
-Вижу. Как
вляпался?
Я замялся. Не рассказывать же ему в самом деле свою жизнь.
-Это долго,
Александр Иваныч.
-Ладно, сам дело полистаю. Что ещё?
-Место спокойное
ищу. Решил на расконвойку заехать, завхозом. Поможешь?
-Ясно!- Сказал
Саня.- Сам надумал или послал кто ко мне?
-Меня посылать
некому. Я сам по себе.
-Ладно! Я
подумаю, что можно сделать.
Помолчав, добавил:
-Только учти.
Мне на расконвойке нужен порядок. Чтобы люди работали, пьянок и побегов не
было.
-Это обещаю.
Порядок будет.
-Ну тогда жди.
-Благодарствую,
Александр Иваныч. Тогда я пойду? А то
народ волноваться начнёт.
-Иди. Иди. Я
тебя вызову
Руку
на прощание он мне так и не подал.
*
*
*
В каждом
коллективе встречаются люди, считающие себя спортсменами, суперменами, Джеймс
Бондами. В разговоре они вечно прыгают на месте, наносят удары по воображаемому
противнику и норовят поймать на какой нибудь удушающий приём. И это при том,
что ни боксёрами, ни самбистами они не являются. Более того, никогда не
дерутся. Или почти не дерутся.
Я зову их
боксёрами- теоретиками.
Как раз один из
них Игорь Черник. Он весил килограммов девяносто, не курил, не чифирил. Каждое
утро подкидывал от пола пудовую гирю. Быстро-быстро. Потом говорил, «Спартак»
чемпион!
Вечно рыскал по
зоне в поисках свежего журнала «Спорт». Основная тема разговора, как «наши»
сыграли в футбол , или в хоккей.
Как ударил Майк
Тайсон. Как провёл бой Хаккан Брок.
Когда Черник
разговаривал со мной, мне хотелось загнать ему в бочину заточку. Или расписать
мойкой. Потому что он постоянно
становился в стойку, делая вид, что
хочет пробить мне печень.
Был
он выше меня ростом, шире в плечах и судя по тому, как упорно пытался доставал всех, уже на пути в больничку.
В
тот день Виталька притащил откуда-то
«Сникерс», а я самодельным ножом резал его на четыре части. К слову, до
этого я никогда «Сникерс» не пробовал. Когда я сел, их ещё не было.
Черник
сидел на своей шконке и фиксировал все движения по бараку, сопровождая их
своими хриплыми комментариями:
-На
этапе мы вора, а на зоне повара.- Это он про нас. Пронюхал уже сука, что мы
съезжаем на расконвойку.
Я
сделал вид, что не слышу.
Черник
не унимался- Сегодня повара, а завтра пидора!
Я встал. Лезвие
скользнуло в рукав. Тяжёлая волна ударила в голову и разом пропали запахи и
краски. Ощущения времени и реальности
исчезли. Слились в одну точку, под кадыком Черника. Достал тварь. Один удар и всё.
Я спросил
медленно выговаривая слова.
-Ты кого-то конкретно имеешь в виду, Игорь?
Наверное
на моём лице было написано, что сейчас у меня упадет планка. Со мной такое
бывало. Последние три года жизни не благоприятствовали укреплению нервов.
Скандал
был не нужен никому, и Чернику в первую очередь. Кроме того, он собирался на
УДО. Черник сжался.
-Да
нет, Лёха. Это я так к слову. Срифмовалось как-то.
Когда
я отходил от него, услышал негромкое с места, где спал дядя Слава.
-Ты
бы поаккуратнее с метлой, Игорёк. Дерзкий фраер пошёл нынче. Может и
заколбасить!
*
*
*
Ровно
через неделю я и Женька заехали на расконвойку. Я- завхозом, Женька — шнырём.
Мы
были с ним одного роста. Я старше на десять лет. Женька, был наглее, вспыльчивее, жёстче. Работяги его побаивались. Периодически он вел себя чрезвычайно дерзко и необдуманно..
Я был слабее физически и, надеюсь, чуточку разумнее. Но иногда я
завидовал его бесшабашности, злости, наглости.
В
нашей комнате стены обклеены хорошими обоями. Стояла нормальная оконная рама с
двойными стеклами. Кроме тумбочек были еще разные встроенные ящички, антресоль,
закрывающийся шкафчик для вещей и одежды при входе. Стояли две кровати, нормальный стол.
Колобок
прямо с утреннего просчёта бежал к нам и падал на мою шконку.
Виталик
оформлял документы на право работы за зоной. Жизнь налаживалась. Но возникла
проблема. Вернее две.
Первая
заключалась в том, что Колобка подстерегал Борисюк. В каждое его дежурство,
Мишку по громкой связи вызывали на вахту и он долго стоял в клетке при ДПНК. До
тех пор, пока я, либо Женька не приносили в надзорку пачку сигарет с фильтром.
На третий или четвёртый раз я психанул:
-Мишаня,
чего то дороговато обходится мне удовольствие каждый день видеть твоё лицо.
Реши вопрос с мусорами.
-Как?
-Спросил Колобок.
-Как,
как! Напиши Борисюку заявление, что обязуешься докладывать ему всю информацию
обо мне!
В
общем эту проблему решили. Вторая была
проще.
Днём,
когда мужики уходили на работу, в отряде нужно было наводить порядок. Я не мог
заставить своего семейника ползать с тряпкой.
Первую
неделю Женька приводил мужичков, давал им чай, сигареты. Были в лагере такие,
кто за плату не считал для себя зазорным работать на кого то. За несколько
сигарет можно было найти человека на атас, для того, чтобы куда-нибудь сбегать,
помыть полы или даже постирать бельё.
Но стояла
необходимость обзавестись постоянным помощником.
Через
неделю решили и эту проблему.
Зайдя
в отряд я увидел молодого пацана, лет восемнадцати. Он стоял в проходе, где
раньше жил Сеня. Рядом с его ботинками натекла лужа от растаявшего снега. Рома
Аракелян, маленький носатый армянин, бил пацана по заднице тапком.
Рома,
как и все кавказцы, отличался гипертрофированным самомнением.
Слыл
человеком пьющим и нервным. Находясь на
химии, по пьянке подрезал кого- то перочинным ножиком. Но несмотря на «бакланскую»
статью считал себя в жопу блатным.
Я
смотрел на молоденького зэка, испуганного, дрожащего с тонкими детскими губами. Дышал он нервно,
затравлено, словно пойманный с сигаретой отличник.
-Последний
раз спрашиваю, малой. В
жопу дашь или мать продашь? - Вопрошал Аракелян.
Я
подошёл, встал рядом.
-Беспределишь,
Рома? Неужели не знаешь, - жопа не
дается, мать не продается.
Ара
удивился.- Эй! Чего лезешь в чужой базар?
Я
пожал плечами- Смотри... Я предупредил...Узнает дядя Слава. Попадёшь в
непонятное...Как Сеня.
Аракелян
бросил тапок на пол, отвернулся к стене.
Пробормотал на армянском:
-Лавит
беране куннем.
Я пытаюсь найти правильные слова.
-Как тебя зовут?
-Владиииик! - Тянет отличник, готовый расплакаться.
-Никогда не
позволяй своей жопе рассчитываться за то, что сделали твои руки и голова.— Я
замолчал, соображая, как это лучше объяснить недорослю, подыскивая для этого
более понятные и убедительные слова.
Мне хотелось многое сказать этому сопливому пацану, наверное только вчера
оторвавшемуся от мамкиной сиськи. Но я знаю, что в зоне любое доброе дело,
совершённое по доброте души, воспринимается с опаской: «С чего бы это? Чего ему
от меня надо?»
Каждый опытный битый арестант знает, что опасаться надо добрых. Грубые по крайней мере честнее.
-Нельзя Влад, подставлять жопу. Понял?
Парень поник.
-Зайди как нибудь ко мне. Поговорим.
Продолжение следует.....
Выпуск апрель 2015 Copyright PostKlau © 2015
|