Журнал "PostKlau"

Виктория Дергачёва. «Шиншиллин год». Пьеса(2)

(продолжение)

Алла: И дышим мы им по очереди? Ты головой соображаешь?

Сергей: Алла, милая Алла, я люблю тебя Алла. Я умру без тебя Алла.

Алла: Так хватит, расфилософствовался, мне надо с сестрой поговорить, она приехала ко мне, а ты меня отвлекаешь. И вообще, чё уселся?  Ты чё дома, что ли? Уселся, ты чё сюда ходишь? Есть хочешь? Жратвы нет. Лавочка закрыта, понял? Иди работай, понял? Нет у меня денег, понял? Надоел ты мне, понял? Ну погуляли пару раз, а он уже и размечтался, вознамерился. Скучно мне с тобой. Ты скучный. Скучный, аж зубы скрипят от скуки. Зануда.

Сергей: Почему? Нет, почему я зануда, объясни? Нет, ты объясни.

Анфиса: Алла, может так не стоит, Алла?

Сергей: Нет, ты объясни мне, почему я зануда? Почему? Почему? Почему?

Алла: Думаешь, если это квартира моего отца, то значит и моя? А –  о-па! – облом.

Сергей: Не понял.

Алла: Меня наследства лишили, за отвратительность дочерних качеств, теперь понял?

Сергей: Ты обо мне плохо думаешь. Любовь – чувство бескорыстное. Это значит, что я отношусь к тебе искренне, по-настоящему то есть. А который час? Анфиса, чего-то вы молчите-молчите, который час не подскажете? Уже пол-одиннадцатого что ли?

Анфиса: Что пол-одиннадцатого?

Сергей: Который час?

Анфиса: Беспятнадцати.

Сергей: Ой, как поздно, как темно стало на улице, ой, подумать только, а я и не заметил совсем, разговорились мы с вами, да и вам надо побыть вдвоём. Ты ещё и торопишься, Алла? А ноги-то у меня совсем промокли.

Алла: Оставайся, ничего страшного, ночуй, я ради тебя тоже останусь. У меня вот есть раскладушка твоего размера, только там железяка выпирает прям посередине.

Сергей: Мне очень  надо работать, любимая моя. И курточка то моя тоненькая совсем, а на улице минус двадцать пять. Кошмар. Ужасно.

Алла: Хотя бы ещё на часик останься, любимый.

Сергей: Прости, не могу, дела, завтра позвоню, любимая.

Алла: А если забудешь, завтра позвонить, любимый?

Сергей: Тогда позвони ты, любимая моя.

Алла: А если не услышишь, любимый мой?

Сергей: Так я перезвоню тогда, любимая моя.

Алла: Любишь?

Сергей: Люблю.

Алла: Поцелуй меня.

Сергей: У тебя вон косметика на лице, я измажусь. Это ужасно, я и не заметил как стемнело. До свидания, Анфиса!

Алла: Не забудь позвонить.

Сергей: Постараюсь, главное, чтобы не забыл.

Алла: Ничего, если забудешь, я напомню.

Сергей: Отлично, я постараюсь услышать.

Алла: Не страшно, потом  перезвонишь.

Сергей: (в дверях) Я забуду. Я не позвоню.

Алла: Нет?

Сергей: (улыбается) Нет.

Алла: Почему?

Сергей: Зачем? Я тебя не люблю. Ты меня не любишь. Я тебе ничего не дам. С тебя нечего брать. Ну разве только…. Хотя и тут ты не ахти. Смысл нам тратить время друг на друга? Мы просто поспорили на тебя с парнями. Ты плакала, помнишь? Тебя бросил мой знакомый, помнишь? Потом рассказал о тебе. Тебя можно было брать голыми руками. Ты была моей лошадкой. Это скачки такие. Это игра такая. Наши взрослые игры. Пару ласковых слов и ты моя. Мне было интересно попробовать. Всем можно, а мне нет? Люди – это куклы, понимаешь? Ты всего лишь мясо, понимаешь? Мясо. Фарш. И теперь я точно знаю. Я тоже бог. Я всё могу. Я попробовал. Я выиграл спор. Меня теперь уважают. Я свой. Скоро закроют метро. Мне надо успеть. Уже стемнело. Не звони мне больше. Прощай. Прощай, Алла. Прощай. Люблю тебя. (уходит)

Алла закрыла дверь.

Алла: В этом городе очень много птиц. Ты видела? Стаи птиц.

Анфиса: Дак у вас тут рябины навалом, вот и кружатся. (нюхает салат, морщится, ест) Помойки к тому ж. Сплошная антисанитария. Жрать хотят, вот и кружатся. Салатик будешь?

Алла: Мне, Анфиса, снится один и тот же сон. Лес. Или поле. Не понять. Всё белое от снега. Метель. Ничего не видно. И я там. В лесу. Или где-то. В снегу. Иду. Тону. Падаю. В снегу так хорошо. Тепло. Меня заметает. Сперва меня видно. Потом видно только руку. А потом всё опять белое. Нет ничего. Меня больше нет. Я исчезла. Никто не заметил. Холодно. Только снег. Только лес. Или поле. Метель. Наверное, так надо. Наверное, я заслужила это. Мне себя не жалко.

Анфиса: (берёт на руки Жулю) Мася. Масюсенька. Масюсечек. Шиншилла, названье-то какое. А тяжёлая ты. Тяжёлая. Пушинка. Ты пушинка? Моя лапушка. Ой, какая ты у меня большая. Лапонька. Умрёт она! Умрёт!(плачет) Ой, умрёт! Жулечка! Крысонька! Не вырывайся, милая, я как лучше, как лучше! Умрёт, ой умрёт! Сил то у неё совсем нет! Маленькая ты моя, не вырывайся, ненаглядная ты моя! Да на кого ж ты нас покинула?  Да что ж это за несправедливость такая? Что ж это за мир такой подлый, такой гадкий, такой мерзкий, мерзопакостный такой мир? (Анфиса чихает) Будь здорова, Анфиса. Аллка, будешь есть, я ведь доем?

Алла: Щас. Щас. Щас я попрощаюсь, погоди. (звонит по сотовому) Серёжа? Это я – Алла. Серёжа, слушай внимательно меня, Серёжа. Слушаешь? Серёжа, слушай меня, слушай, Серёжа,  пошёл нахрен, Серёжа, пошли вы все нахрен. (отключает трубку)

Анфиса: Мне кажется, он обиделся.

Алла: Двигай попу, сесть некуда, дай салата. Сожрала всё уже? (ест салат, вытирает слёзы)

Анфиса: Вкусно?

Алла: Вкусно.

Анфиса: Два дня всего.

Алла: Очень вкусно.

Анфиса: Так я про то же, а ты не веришь, Аллка-неверующая. Так вот слушай. А мне себя жалко. Мне себя очень-преочень жалко. И не стыдно от этого. Ни капельку. Я не обязана ни перед кем зубы скалить. Пусть сами скалят, если пломбы вставили все. Я вот так прямо могу встать и зарыдать прям благим матом. Меня вот если заставить делать что, так я назло всё буду. Сами пожалеют, что связались с такой больной как я. Вот честно, мне если сказать – живи, а не то сгнобим, я сдохну, потому как нефиг указывать – что мне делать, моя жизнь. В сущности, что моя жизнь – ничто, умру и нет Анфиски. Только тело. Нет у меня ничего, ненужная я никому, так о чём треп? Это правда. А папка наш где?

Алла: А хрен его знает. У бабы новой завис. Тихо как стало, слышишь? Тишина.

Анфиса: Ничего не слышу. Тишина. Стучать за стенкой перестали. У тебя ёлка вон стоит, чё не наряжаешь, а? Дай гляну, что там в коробке у тебя.

Алла: Шары.

Анфиса: Какие красивые, давай нарядим, а? Как вешать, так?

Алла: Другой стороной, дура.

Анфиса: Как не поняла, а?

Алла: Другой стороной вешай.

Анфиса: Не поняла, так?

Алла: Отойди вбок, руки из жопы. Я сама.

Анфиса: Сама так сама. Я ж по делам тут, не от нечёделать. Я ж чё зашла на минутку всего. Я ж сказать приехала. Меня плацкарт щас ждёт, я обратно двину, ты не волнуйся.

Алла: Да не парься ты. Оставайся, чё ты? Что сказать-то?

Анфиса: Нет, мне надо ехать. Мне было интересно узнать, как ты тут живёшь что ли. Соскучилась от нечёделать. Ты прости меня, ладно? Простишь? Ладно?

Алла: Прощу-прощу. Чё сказать хочешь?

Анфиса: Что снег на голову я. Как снег на голову. Я ж понимаю. Понимаю всё, что не вовремя.

Алла: Что сказать то хотела? Чё вскочила, дура? Сядь.

Анфиса: Я постою.

Алла: Ну и стой.

Анфиса: И постою.

Алла: Стой, дура.

Анфиса: Сама дура. Когда мама умирала, она мне тоже всё – что стоишь, дура, сядь, чё встала, сядь, прям ворчала прям как вылитая ты сейчас.

Алла: Что ты сказала?

Анфиса: Что сказала? Ну не вылитая ты, ты у нас единственная и неповторимая, с неба звезда упавшая.

Алла: Ты сейчас сказала что-то. Кто умирал?

Анфиса: Так мамка умирала.

Алла: Когда?

Анфиса: Так год уже как.

Алла: И где ты была год, дура? Идиотка ты недоделанная, маразматичка, где ты была? Ты почему мне ничего не сказала, дура?

Анфиса: Так вот я и говорю ведь.

Алла: Почему меня тогда не позвала, дура, дура, дура! Почему? Почему? Дура! Где ты была год, кретинка?

Анфиса: Как где? У нас в городке, где, не ори на меня, разоралась прям, документы оформляла разные всякие, что думаешь так всё просто всё, всем шоколадку подай, да поклади, там поклонись, здесь присядь, вот и тебе твою долю привезла, на, мне чужого не надо, вот. Видишь, чё ты плачешь? Не реви, сама дура. Я вот сюда их выложила на стол, вот тебе документы, только ты имей в виду, нехрен орать на меня, разоралась мне тут. И ещё имей в виду, что я буду жить там, поняла, потому как мне жить больше негде. Чё ты плачешь, разревелась мне тут, да не плач ты, она тебя вспоминала, ты ж на неё сильно похожая была, то есть, до сих пор похожа, я её даже подрисовала вашими косметиками, чтобы она красивая была как прежде. Чё ты плачёшь? Плачешь, что не видела её, да? Так тебе даже лучше ведь, правда, ты её помнишь теперь смеющейся и красивой, не то, что я видела, как она сама как ты, дура, ревёт вот так же от нечёделать как ты сейчас. На документы на квартиру. Вот. Вот так. Как то так. Да.

Молчат.

Анфиса: И, правда, тихо. Слышу. Тишина. Где-то кричит человек. Нет никого. Слышишь?

Алла: Слышу. Тихо. Нет никого. (вытирает слёзы) Никого рядом нет. Где документы?

Анфиса: Мне пора уже. Поедем со мной, к мамке съездишь, а? Поплачем в голос, повоем для приличья, порыдаем, выпьем, песни споём, спляшем. Всё как надо. И эту чумазую, страшилище, думала, бог только черепаху так изуродовал, и эту шиншиллу с собой возьмём.

Алла: Сама страшилище.

Анфиса: Что? Не поняла, а?

Алла: Ты сама страшилище. Жуля красивая.

Анфиса: Так ты ж в меня страшилищу.

Алла: Дура.

Анфиса: Так ты ж в меня дуру. (сыплет на ёлку мишуру)

Алла: У тебя во сколько поезд? Мне скоро уходить.

Анфиса: Выгоняешь? Вот ты какая. С детства такая. Да пошла я пошла.

Алла: Я тороплюсь.

Анфиса: Да иду-иду, заторопилась прям вдруг. Присели на дорожку. Сели. (садится) Встали. Ну, с богом. Чистые банки вышли мне бандролью, мне надо будет потом.

Алла: Вышлю.

Анфиса: Забыла сказать, надо что-то в жизни менять, то так и будешь, имей в виду.

Алла: Я поменяю-поменяю.

Анфиса: Вообщем, дерьмово живешь.

Алла: Понимаю, поменяю.

Анфиса: Люблю тебя. (ушла, хлопнула дверью)

Алла выключила свет.

Загорелась гирлянда, засветились шары, заблестела мишура.На миг всё стало вокруг волшебным и чудесным. Ненастоящим.

 Алла включила свет.

                                                                               3.

Дорога в лесу. У машины стоят двое. Женщина на шпильках, в облаке духов, стройная. Мужчина в начищенных ботинках, причёска из салона, руки нежные.

Дима: Друзья спрашивают, куда собираемся ехать, я ответил - ещё не решили. Спрашивают Женька, Сашка с Кристиной, помнишь Кристю, она была на твоём дне рождения, такая блондинка, уже топ-менеджер, серьёзная леди? Надо ответить бы. Друзья всё-таки.

Алла: В Европу, конечно.

Дима: А почему не на море? Мама, миа! Я вот бы дайвингом занялся на море. Представь. Фотографии будут великолепные, на фоне морском, представь, оригинально. Я фотоаппарат купил дорогущий, можно под водой снимать. И сервис что надо. Снимем отдельное бунгало, представь. Нет, серьёзно в Европу?

Алла: Ты уже всё? Пописал?

Дима: Ага, поссал. Родная, мы это обсудим, поговорим и вместе решим. Отдельное бунгало, море прямо у порога, и никого, только мы вдвоём, везде, над нами мигают звёздочки, тёплый ветерок на твоей шее, моё дыханье, и мы вдвоём, нет никого, представь…

Алла: Дима, не торопись, говори спокойнее, Дима.

Дима: Милая, так не делается, семья – это когда двое решают всё конструктивно, вместе, то есть сообща.

Алла: А я хочу в Европу.

Дима: Тем более речь идет о нашем совместном свадебном путешествии. Я понимаю, тебя привлекают все эти памятники человечества…

Алла: Человеческая одежда.

Дима: Ты разве плохо одета?

Алла: Началось.

Дима: Разве я не одеваю тебя как принцессу, не горжусь тобой, разве не ношу на руках, не вывожу на люди, на выставки, на банкеты, не люблю, не обожаю? Как тебе не стыдно, родная моя?

Алла: Подумать только. У меня вообще-то  перспективы и без тебя, милый.

Дима: Не совестно так говорить? Мама мио! Я всё для тебя сделаю, всё, ты же знаешь.

Алла: Лапшу не вешай.

Дима: Ты – единственная.

Алла: Врёшь. Вот кто у тебя был до меня? Кто?

Дима: Зачем ты?

Алла: Кто был?

Дима: Зачем ты?

Алла: Кто?

Дима: Так, игрушка одна.

Алла: А как звали?

Дима: Не помню.

Алла: А ну, колись, как звали.

Дима: Вроде, Настя. Или Ксюша. Не помню.

Алла: Тупые имена. И чё, как она?

Дима: Фригидная кукла.

Алла: А я?

Дима: Ты – другое.

Алла: А кто я?

Дима: Ты – настоящая и живая.

Алла: А ещё кто я?

Дима: Красивая и любимая.

Алла: А она?

Дима: Мёртвая кукла.

Алла: Любишь меня?

Дима: Обожаю.

Алла: Я хочу в Европу, Димон, или свадьбы не будет. Я в машине.

Развернулась на каблучках. Ушла.

Дима: (задумчиво) Змея… Уеду в глушь. В деревню, в лес, или в небольшой  городок. В глуши хорошо. Там люди живые, настоящие, у них глаза как из родника. Там дышится легче. Я читал.

Голос Аллы: Милый, я жду, мне долго ждать?

Дима: Там люди ходят не спеша. На кончиках пальцев, на цыпочках, аккуратно ходят, на жучков, на таракашек не наступают, смотрят под ноги. Там леса и поля. Вишнёвая роща. Там звуки. Гром. Ветер. Ромашки. Роса на щеках. Кошка Мурка. Там вольно и тихо. Наверное.

Голос Аллы: Милый, я тороплюсь!

Дима: Нет жадных сук.

Голос Аллы: Мне орать ещё долго? Я щас уеду одна нафиг! Понял?

Дима: Там небо большое, необъятное, как в книгах, как в детстве. Там небо. Небо. Небо, скажи мне. Куда мы бежим? Зачем? Я на Феррари? На Бентли? Какие покрышки? Это гонка? А куда? Для чего? Я падаю? Я упал? Я ещё есть? Я только тело? Это я в крови? Всё пустое? Мне душно. Я умер? Там Ксюша. Ксюша. Была. Моя настоящая Ксюша. Живая. Ксюша. Босая. Бежала. Просила, глазами кричала: «Не уезжай. Останься». За руки держала. Не удержала. Не взял руки. Выпустил. Отпустил. Было. Не надо было. И роса на щеках. Плакала. Наверное. Звала. Всё выплакала. Выкликала. Моя персональная кома. Я умер. Я умер. Я умер. Я – мёртвый. Там Ксюша. Живая. Была. Моя Ксюша. Ксюша. Была. Живою. Когда-то. С росой на щеках. Прости. Я в коме. Я умер. Там небо большое. И пахнет травой там…

Голос Аллы: Димон!!!

Дима: (кричит) Мама миа! Иду, родная! (тихо) Корова целлюлитная, змея, тварь, сука…

Слышен шум заводящейся машины. Мотор глохнет.

              Конец                                                Декабрь 2011