Журнал "PostKlau"

Пётр Алешкин

                               Богородица (часть XIII) 

                                                                       

  После этих слов Иисус возвёл очи Свои на небо и сказал:

— Отче! Пришёл час, прославь Сына Твоего. Я прославил Тебя на земле, совершил дело, которое Ты поручил Мне исполнить.

Проговорив это, Иисус взял хлеб, благословил его и, отламывая по куску, стал раздавать ученикам, говоря:

— Примите хлеб, ешьте: это тело Моё.

Потом взял полную чашу с вином, подал им и сказал:

— Пейте. Это кровь Моя нового завета, за многих изливаемая в оставлении грехов. Говорю вам, что отныне не буду пить от плода виноградного до того дня, когда буду пить с вами новое вино в Царстве Отца Моего.  

И опять Он почувствовал, что ученики Его уснули, опять разбудил их, попросил, чтоб бодрствовали. Но и в третий раз глаза у них отяжелели, не выдержали ученики, уснули. Закончив молиться, Иисус разбудил их, говоря:

— Вы всё спите, почиваете? Приблизился час, и Сын Человеческий предаётся в руки грешников. Встаньте, пойдём, приближается предающий меня.

В саду действительно послышались шаги многих ног, приглушённые голоса. Показался быстро приближающийся свет многих факелов. Это Иуда Искариот вёл народ от священников и фарисеев с мечами и кольями. Предводителю их он сказал, что кого он поцелует, тот и есть Иисус. Его и нужно брать.

Ученики Иисуса вскочили на ноги. И в это время из тьмы к ним вышли вооружённые люди с факелами. С ними был Иуда. Он подошёл к Иисусу и со словами «Радуйся, Учитель!» поцеловал Его.

                             Джотто ди Бондоне. Поцелуй Иуды. 1303-06

— Друг, для чего ты пришёл? — спросил Иисус.

Вооружённые люди тотчас же бросились к Нему и взяли Его. Пётр выхватил свой меч и ударил одного из рабов первосвященника, державшего Иисуса, отсёк ему ухо. Но Иисус остановил Петра, приказал:

— Вложи меч в ножны. Взявший меч, от меча и погибнет. Или ты думаешь, что Я не могу теперь умолить Отца Моего, и тотчас представит Он Мне двенадцать легионов ангелов. Как же тогда сбудутся Писания? Неужели Мне не пить чаши, которую дал Мне Отец? — проговорив это Петру, он сказал пришедшему народу: — Как на разбойника вышли вы с мечами и кольями. Каждый день учил Я вас в храме, и вы не брали Меня.

Но возбуждённые люди не слушали Его, связали и повели к первосвященнику Каиафе. За толпой, ведшей Иисуса, следовали Пётр и Иоанн Заведеев. Иоанн был знаком с первосвященником, не однажды бывал в его доме, слуги его знали и впустили во двор. Потом он попросил служанку, чтобы она провела во двор Петра. Служанка открыла дверь Петру, впустила и, вглядевшись в него, спросила:

— А ты не из учеников ли Человека, Которого привели?

— Нет, — ответил Пётр и направился к костру, который развели во дворе рабы и служители Каиафы, потому что было холодно, и стояли и грелись вокруг него. Пётр подошёл к ним и протянул руки к огню.

А Иисуса привели к первосвященнику, где собрались книжники и старейшины, которые взяли с собой лжесвидетелей, чтоб обвинить Иисуса. Каиафа спросил Иисуса об учении Его. Иисус отвечал:

— Я говорил явно миру. Я всегда учил в синагоге и в храме, где иудеи сходятся, и тайно не говорил ничего. Что спрашиваешь Меня? Спроси слышавших, что Я говорил им. Они знают, что Я говорил.

Когда Он сказал это, один из служителей, стоявший близко, ударил Иисуса по щеке, крикнув:

— Как отвечаешь Ты первосвященнику?

— Если Я сказал худо, покажи, что худо, — сказал Иисус, взглянув на того. — А если хорошо, что ты бьёшь Меня?

Один из лжесвидетелей произнёс:

— Он говорил: «Могу разрушить храм Божий и в три дня создать его».

Иисус промолчал на это, понимая, что, чтобы он ни сказал, старейшины истолкуют по-своему.

— Что же Ты ничего не отвечаешь? — спросил Каиафа. — Видишь, что против Тебя свидетельствуют?

Иисус молчал.

— Заклинаю Тебя Богом живым, — воскликнул Каиафа, — скажи нам, Ты ли Христос, Сын Божий?

— Ты сказал, — произнёс Иисус, глянув на первосвященника. — Даже сказываю вам: отныне узрите Сына Человеческого, сидящего одесную силы и грядущего на облаках небесных.

Каиафа вскочил, в ярости разодрал одежду свою и крикнул, указывая на Иисуса:

— Он богохульствует! На что нам ещё свидетели? Теперь вы слышали богохульство Его? Виновен ли Он? — неистово выкрикнул Каиафа, оглядывая старейшин.

— Виновен! — закричали ему в ответ.

— Повинен в смерти! Повинен в смерти! — Священник Афония с каждым вскриком выкидывал вперёд свою сильную руку, сжатую в кулак.

Каиафа плюнул в сторону Иисуса и удовлетворённый сел на своё место. Священники и старейшины стали плевать на Иисуса, а Афония подскочил сзади и ударил Его сбоку кулаком по щеке, потом отбежал назад и закричал:

— Прореки нам, Христос, кто ударил Тебя?

Каиафа поднял руку, остановил избиение Иисуса и выкрикнул:

— В темницу Его. А утром на суд к Пилату!

Иисуса вытащили во двор и, подталкивая в спину, повели мимо костра, возле которого грелся Пётр.

— Кого это среди ночи схватили? — спросил один из гревшихся у костра сторожей.

— Это Иисус Галилеянин, плотник из Назарета, — хриплым голосом ответил другой.

— Украл что-то, вор?

— Нет. Он ходит, проповедует, называет Себя Сыном Божиим.

— Не тот ли это пророк, Который воскресил в Вифании Лазаря?

— Он самый, — прохрипел стражник.

— Вчера я слушал Его в храме. Душевно говорил, — сказал первый стражник.

— Мне тоже говорили, что Он проповедью своей за душу берёт, — проговорил хриплоголосый. — Теперь уж вряд ли придётся послушать… Я был среди тех, кто брал Его сегодня в Гефсиманском саду. Там моему брату один из учеников Его ухо отсёк. — Говоря это, он всё время приглядывался к Петру и вдруг обратился к нему: — Не тебя ли я видел с Ним в саду?

— Нет, я там не был, — поспешно отрёкся Пётр.

— Не ты ли ухо моему брату отсёк? Вот и меч у тебя?

Пётр стал отказываться, говоря, что не был он в Гефсиманском саду, никогда не видел Иисуса.

— Что же ты здесь делаешь? — спросил сердито первый стражник.

— Греюсь.

— Кто тебя впустил? Ступай отсюда! — крикнул  хриплоголосый брат того человека, которому Пётр отсёк ухо, и вдруг остановил его: — И всё-таки это ты был с Ним? Не из учеников ли Его ты?

— Нет, — в третий раз отрёкся Пётр и быстро вышел на улицу.

И тотчас же пропел петух. Пётр вспомнил слова Иисуса, что не успеет пропеть петух, как он трижды отречётся от Него, вспомнил и горько заплакал. Большой сильный человек с мечом на поясе шёл по тёмной улице Иерусалима, шёл и плакал. Тяжко было на его душе, мучительно тяжко.

4 

Утром в сопровождении большой толпы, взволнованной, галдящей, привели Иисуса на площадь претории, где жил и судил римский наместник в Иудее Понтий Пилат. Мария с Иоанном Заведеевым, Фамарью, Марией Магдалиной и другими женщинами тоже была в толпе. Был здесь и Иосиф Арифамейский, которого ещё много лет назад избрали членом синедриона. Отец его Сафар уже долгое время был болен, не вставал с постели, и Девора никогда не оставляла его одного. Они знали, что Сына Марии схватили слуги первосвященника и сегодня будут судить, с нетерпением ждали вестей от сына. Иосиф Аримафейский был неотлучно возле Марии вместе с любимым учеником Иисуса Иоанном Заведеевым. Мария была подавлена, удручена. Не выходили у Неё из головы слова Сына, сказанные Им перед приходом в Иерусалим, что Он будет здесь убит. Но не верилось Матери, что именно в эти дни Она потеряет Сына. Душа болела, сердце покоя не знало, томилось скорбью, но всё же не хотела верить Мать, что Сыну Её причинят зло. Наместник Понтий Пилат вышел к народу, оглядел притихшую толпу, узника в бедной одежде. Первосвященник Каиафа шагнул навстречу Пилату и сказал, указывая на Иисуса:

— Этого Человека надо судить!

Понтий Пилат снова окинул взглядом Узника, Который безропотно и неподвижно стоял возле толпы, кротко опустив голову, словно смирился с участью Своей. На разбойника он был не похож. Многих разбойников судил Пилат, но таких не встречал.

— В чём вы Его обвиняете? — громко и строго спросил наместник.

— Если бы Он не был злодей, мы не предали бы Его тебе, — ответил Каиафа. — Он называет себя Царём Иудейским.

Пилат догадался, что Узник один из тех, кто называет себя пророком. Много таких несчастных бродяг ради пропитания скитаются по городам и селениям в долинах и пустынях Иудеи. Видно, этот бродяга досадил чем-то фарисеям.

— Возьмите Его вы и по закону вашему судите Его, — выкрикнул Пилат.

— Нам не позволено предавать смерти никого, — ответил Каиафа.

— А разве он повинен смерти? — с усмешкой спросил Пилат.

— Смерть Ему, — выкрикнул кто-то из толпы.

— Распни Его! — подхватил священник Афония.

Пилат поднял руку, успокаивая толпу, и выкрикнул:

— Ведите Его ко мне! — И направился внутрь претории.

Когда Иисуса ввели в его комнату, он уже сидел в своём кресле. Хмуро смотрел Пилат, как медленно приближается к нему Иисус. Лицо у Него было в кровоподтёках, борода и длинные волосы растрёпаны, но глаза спокойны. В них читались покорность и смиренность.

— Ты Царь Иудейский? — спросил наместник, когда Узник остановился в нескольких шагах от него.

— От себя ли ты говоришь это, — тихо вымолвил Иисус, — или другие сказали тебе обо Мне?

— Разве я иудей? — ответил Пилат. — Твой народ и первосвященники предали Тебя мне. Что Ты сделал? Почему называют Тебя Царём Иудейским?

— Царство Моё не от мира сего, — проговорил Иисус. — Если бы от мира сего было, то служители Мои не дали бы схватить Меня иудеям. Но ныне Царство Моё не отсюда.

— Значит, Ты Царь?

— Ты говоришь, что Я Царь. Я на то родился и на то пришёл в мир, чтобы свидетельствовать об истине. Всякий, кто от истины, слушает гласа Моего.

Пилат окончательно убедился, что перед ним один из тех несчастных бродяг, которые бродят по полям Иудеи. Судят Его священники из зависти к Его славе.

                               Николай Ге. Что есть истина? Христос и Пилат. 1890

— Что есть истина? — вздохнул Пилат, встал и решительным шагом вышел к толпе.

5 

Иисуса вывели из претории к площади вслед за Понтием Пилатом.

— Это не Царь! — указал наместник на Него. — Это, Человек! Я убедился в этом.

— Распни, распни Его! — заревела толпа в ответ.

— Возьмите Его вы, и распните, — гневно выкрикнул Пилат, поднимая руку, чтоб успокоить народ. — Я не нахожу в Нём вины.

— Мы имеем закон, — заговорил в наступившей тишине Каиафа. — И по закону нашему Он должен умереть, потому что сделал Себя Сыном Божиим.

— Распни Его! — вновь стала бесноваться толпа.

По римскому закону только наместник мог осудить на смерть человека. Иудейские власти не имели на это прав. Пилат, услышав, что Иисуса обвиняют ещё и в том, что Он называет себя Сыном Божиим, побоялся отпустить Его и вернулся в преторию вместе с Иисусом.

— Откуда Ты? — хмуро спросил наместник.

Но Иисус не дал ему ответа.

— Мне ли не отвечаешь? Не знаешь ли, что я имею власть распять Тебя и власть имею отпустить Тебя?

— Ты не имел бы надо Мной никакой власти, — заговорил Иисус, — если бы не было дано тебе свыше. Поэтому больше греха на том, кто предал Меня тебе.

— Что же мне делать с Тобой, я не вижу вины твоей перед кесарем… Хорошо, пошли к иудеям.

Пилат вывел вновь Иисуса к площади и сел на судилище. Каиафа вышел из толпы, чтобы быть ближе к наместнику и слышать его.

— Ты говоришь, что это Царь ваш? — спокойно спросил Пилат у Каиафы, надеясь убедить того, чтобы тот снял обвинения с пророка.

— Распни Его! Распни! — вновь забесновалась толпа под воздействием фарисеев и старейшин.

— Царя ли вашего распну? — повысил голос Понтий Пилат.

— Нет у нас царя, кроме кесаря, — делая свой голос смиренным, ответил Каиафа, когда народ позади него на мгновение успокоился. — Если отпустишь Его, ты не друг кесарю. Всякий, делающий себя царём, противник кесарю.

Наместник молчал. Обвинение в том, что он защищает противника кесаря, было тяжким. Если он своей волей отпустит Иисуса, первосвященник может донести на него кесарю. Пилат поднялся и снова двинулся в преторию. Там он больше ничего не спрашивал у Иисуса. Ходил по комнате взад-вперёд, мягко ступая по мраморным плитам пола, думал. Потом приостановился, кинул стражникам:

— Приведите сюда Варавву!

Неделю назад схватили жестокого убийцу Варавву и осудили на распятие. Когда его привели в преторию, Понтий Пилат вышел вместе с ним и Иисусом к народу и, не садясь на судилище, крикнул:

— Я вновь никакой вины не нашёл в Нём...

Народ заревел, перебивая наместника:

— Распни, распни!

Пилат поднял обе руки, успокаивая иудеев.

— Есть же у вас обычай, чтобы я одного обвинённого отпускал вам на Пасху. Хотите, отпущу вам Царя Иудейского или разбойника Варавву?

— Просите Варавву, Варавву, — быстро обратился к людям священник Афония и первым закричал: — Варавву! Варавву!

Иудеи подхватили его крик. И первосвященник Каиафа сказал Пилату, что нужно отпустить Варавву.

— Что же хотите, чтобы я сделал с Тем, Которого вы называете Царём Иудейским? — в последний раз спросил Понтий Пилат, надеясь, что первосвященник смилуется.

— Распни Его.

— Какое зло сделал Он? — снова спросил Пилат.

— Распни Его! — ревела толпа. — Распни! Распни! Да будет распят!

Каждый вскрик толпы острым камнем врезался в сердце Марии. До этого мгновения надежда ещё слабо теплилась в душе Её. Она видела, что Пилат не желает приговаривать Сына к смерти. Надеялась, что наместник помилует Иисуса. Но народ бесновался, требовал распять Её Сына. Особенно кричал, подпрыгивал на месте, взмахивал кулаком с каждым криком «Распни!» рядом с Ней мускулистый широкоплечий молодой человек с широкой рыжей бородой. Мария с ужасом смотрела на него и вдруг узнала в нём того самого человека, который всего неделю назад с восторгом кричал «Осанна!» Иисусу, когда Тот входил в Иерусалим. Этот человек тогда поднимал Её на руки, желая показать Ей Иисуса. А теперь он громче всех кричал «Распни!». Молодой иудей увидел, что на него смотрит Мария, тоже взглянул на Неё, видимо, узнал, умолк на миг, отошёл от Неё, спрятался за людей и снова стал кричать «Распни!», но уже не так усердно.

Пилат, видя, что ничего не помогает, а смятение на площади увеличивается, крикнул в толпу:

— Хорошо, хорошо! Я умываю руки! Невиновен я в крови этого Праведника…

— Кровь Его на нас и на детях наших! — торжествуя, воскликнул Каиафа.

Распятие 

1 

Воины отвели Иисуса внутрь двора, собрали весь полк, сплели терновый венец, возложили на Него, дали в руки трость и, становясь перед Ним на колени, начали приветствовать, насмехаясь над Ним:

— Радуйся, Царь Иудейский!

И били Его по голове тростью, и плевали на Него. Когда же насмеялись над Ним, дали Ему крест и повели на Голгофу. Вместе с ним вели двух разбойников, приговорённых, как и Он, к распятию. Они тоже несли на себе кресты свои. Множество народа сопровождало их. Обессиленный от побоев и издевательств Иисус, поднимаясь вверх на Голгофу, часто падал, задерживал движение. Стражники хлестали его плетью, но Он не мог идти под тяжёлым крестом

                               Джованни Баттиста Тьеполо. Несение  креста. 1738