Пётр Алешкин

                                        Богородица (часть VII) 

                                                                       

 Года через два ещё один случай с Иисусом поразил Марию. Да и не только Её, весь Назарет. В тот день восьмилетний Иисус играл на крыше дома со своими сверстниками, и один из детей, Зенон, сын книжника Аннана, заигравшись, не заметил края крыши, упал сверху на каменистую улицу и умер. Случайный прохожий подбежал к мальчику, убедился, что он мёртв, и поднял шум. Дети, игравшие с Иисусом и Зеноном, перепугались и разбежались. Аннан, отец Зенона, слыл серьёзным и строгим человеком. Его вот-вот должны были избрать начальником синагоги. Мальчишки боялись, что Аннан пожалуется их родителям и их без всякой причины накажут. Иисус остался один, стоял на краю крыши и смотрел сверху с состраданием, как возле мёртвого мальчика собираются возбуждённые испуганные люди. 

                                Икона Пресвятая Богородица Детство Христа

Прибежал Аннан, увидел мёртвого сына и стал кричать на Иисуса, который всё ещё стоял на краю крыши, в том месте, откуда упал Зенон, что это Он столкнул мальчика вниз. Иисус ответил:

— Я не сбрасывал его.

Но Аннан продолжал кричать и поносить Его, угрожая предать суду родителей Иисуса. Густая чёрная с мелкими завитками борода его, которая всегда казалась солидной и строгой, теперь жалко и беспомощно тряслась. Тогда Иисус спустился с крыши, подошёл к телу мальчика и сказал:

— Зенон, встань и скажи, сталкивал ли Я тебя?

И тотчас мальчик встал и сказал:

— Я сам поскользнулся, никто меня не сталкивал...

Все бы­ли потрясены. Аннан, чуть не плача, схватил Зенона, обнял его и повёл домой. Все, кто видел это, говорили, что произошло чудо, только Аннан утверждал, что Зенон был в обмороке. Очнулся и сказал, что вины Иисуса в том, что он упал с крыши, не было. Назареяне поверили Аннану, но Мария и этот случай отметила в сердце своём.

СЛУЧАЙ В ИЕРУСАЛИМЕ

1

Когда Иисусу исполнилось двенадцать лет, Мария с Иосифом взяли Его с собой в Иерусалим на праздник Пасхи. Шли туда всем большим семейством. Иаков, Симон с женой и тремя сыновьями, младший — Кеказ был ровесником и другом Иисуса. Иосия, который стал купцом, торговцем ладана. После Пасхи он уже не в качестве работника, а как самостоятельный купец в первый раз собирался в Аравию, где он бывал раньше по два раза в году. Фамарь с мужем Езором и двумя девочками. Лии было одиннадцать лет, а Рухаме — десять. Иисус по дороге играл с ними и сыном Симона Кеказом. Они то собирали полевые лилии вдоль дороги, то, визжа, гонялись друг за другом с крапивой, намереваясь ожечь. Фамарь притворно сердилась на них, кричала, чтоб не баловались. К вечеру дети уставали. Девочек приходилось сажать на ослов.

В Иерусалиме были три дня. И все эти дни дети были смирны, покорны, не досаждали родителям своими проделками. Особенно серьёзен был Иисус. Со стороны казалось, что Ему не двенадцать лет, а, по меньшей мере, восемнадцать. Он охотно вступал в разговоры со взрослыми, если заходила речь о Священном Писании, неожиданно, но убедительно толковал места из книг пророков Иеремии и Даниила, которые всегда вызывали у книжников споры. И Его слушали, Ему возражали как взрослому мужу, старались переубедить Его. Но Он находил новые доводы для того, чтобы доказать, что прав.

На третий день Святое Семейство встретилось с Сафаром и Деворой. Те, как всегд, обрадовались встрече. Марии не верилось, что когда-то Девора была служанкой у Её матери, а Сафар пас стада Иоакима. Такими они стали богатыми господами, так богато были одеты. Другая бы женщина на месте Марии рядом с Деворой застеснялась бы своей простой одежды, дешёвого ожерелья на шее, простеньких колец на руках. На Деворе была белоснежная одежда из виссона, дорогие серьги в ушах, ожерелий на шее не сосчитать. Тут же на шее на толстых золотых цепочках висели зеркало из серебра и флакон с благовониями. Кольца, поблёскивающие на солнце, были не только на руках, но и на одной ноге. Позади Деворы шла служанка, одетая богаче, чем Мария. И Сафар был одет как очень солидный господин. Он растолстел. Стал ещё важнее, чем был два года назад, когда они в последний раз виделись. Борода его стала серой от многочисленных седых волос. Ни за что нельзя было поверить, что когда-то он был пастухом у Её отца. Он теперь был очень богат, имел много слуг, два дома: в Аримафеи и в Иерусалиме. Шли они навстречу вместе со своим сыном Иосифом, шли важно, с великим достоинством, не смотрели на встречных. Их обходили, им уступали дорогу. Но при виде Марии с Иосифом и Иисусом, выражение лиц их изменилось, они заулыбались, стали словно ниже ростом и проще. Поклонились, тепло приветствовали. Иосиф с Сафаром начали целовать друг друга в бороды, женщины кланяться и благословлять друг друга и всех потомков. Потом стали расспрашивать о здоровье и житье-бытье. Узнали, что у всех всё благополучно, все здоровы, Сафар всё богатеет, обрастает слугами и стадами, сына пока не женил, а Иосиф по-прежнему плотничает, растит Иисуса, у Иакова, Симона, Фамари ничего не изменилось за эти два года, только Иосия порадовал — набирает работников и собирается самостоятельно в Аравию за ладаном.

— Молодец! — воскликнул Сафар. — Он-то мне и нужен. Он здесь?

— В храме, должно, если не ушёл куда по делам.

— Мне надо с ним поговорить.

— Я скажу ему.

— Вы ещё долго будете в Иерусалиме?

— Завтра утром уйдём.

— Ах ты! — с горечью качнул головой Сафар. — Скоро я должен быть у первосвященника дома. Весь вечер проведём у него, а поговорить с Иосием перед его походом в Аравию надо непременно. Приходи с ним завтра утром на полчаса, а потом пойдёте в Назарет.

— Я поговорю с Иосием, он согласится… Тебя не избрали ещё членом синедриона? Ты говорил в прошлый раз, что тебя хотят поставить на голосование.

— Не набрал голосов, — с горечью вздохнул Сафар. — Для горожан я пришелец, чужак. Пастух безродный. Дали понять, что не быть мне членом синедриона никогда. Сын Иосиф, — кивнул Сафар в сторону сына, который горячо спорил о чём-то с Иисусом, — другое дело. Он для них не пришелец, вырос на их глазах, сын солидного богатого человека, — усмехнулся Сафар. — Овец не пас, образован, воспитан…

Иисус, когда родители Его заговорили с Сафаром, обратился к Иосифу:

— Помнишь, ты говорил мне о словах пророка Михея…

— Не помню, — с улыбкой покачал головой Иосиф, отходя в сторонку к стене дома, чтобы не мешать прохожим. — Это когда? Два года назад? Что я тогда говорил?

— Ну, как же, — удивился Иисус. Он хорошо помнил весь разговор с Иосифом двухлетней давности. — Ты привёл слова Михея, что «не стало милосердных на земле, нет правдивых между людьми. Все строят ковы, чтобы проливать кровь, каждый ставит брату своему сеть. Начальники требуют подарков, и судьи судят за взятки, а вельможи высказывают злые хотения души своей и извращают дело», ты говорил, что это было во времена Михея, а сейчас жизнь справедливее.

— Вспомнил, вспомнил, — засмеялся Иосиф. — Теперь я так не считаю. Рос я вдали от жизни бедняков, среди учителей и слуг. Не ведал я, что происходит за окнами дома моего. А теперь коснулся и увидел, но я не согласен с утверждением Михея, что «враги человеку — домашние его».

                                 Юлиус Шнорр фон Карольсфельд. Двенадцатилетний Иисус в храме

— Пророк Михей, когда говорил это, имел в виду… — Иисус начал толковать мысль пророка, а Иосиф Ему возражал, приводил примеры из сегодняшней жизни, говорил, что слова эти устарели, утратили смысл, нельзя на них опираться в наши дни.

2 

Утром большая семья Иосифа, навьючив ослов, двинулась в Назарет, а сам он с Марией и Иосием отправились к Сафару, который, как посчитал Иосий, хотел заказать у него ладан, либо дать какое-то поручение в Аравии. Договорились, что они догонят своих либо во время полдневного отдыха, либо вечером, когда семья остановится на ночлег.

Встреча с Сафаром была недолгой, но престарелый Иосиф не мог идти быстро, часто отдыхал, потому догнали семью только вечером. Расположилась она на полянке возле дороги под деревом. Мария, не увидев Иисуса среди детей, спросила тревожно:

— Где Иисус? Почему я Его не вижу?

— А я удивляюсь, почему Его нет с вами, — ответила Фамарь. — Ведь он остался в Иерусалиме, сказал, что догонит нас вместе с вами.

Усталые ноги Матери перестали слушаться. Она опустилась в траву, прижимая руку к остановившемуся сердцу. Иаков бросился к Ней, упал на колени, придержал за плечи, чтоб Она не упала, приговаривая ласково и тревожно:

— Успокойся, успокойся! Он большой Мальчик, смышлёный. Ничего с Ним не случится…

— Где он ночевать будет? — слабым голосом выдохнула Мария.

— Там, где ночевали. Он знает дорогу, и Его там все знают, — успокаивал Иаков. — Видела же, как все Его там любили.

Иосиф присел рядом с Марией, глядя на Неё с тоской и жалостью, взял Её вялую руку в свою, проговорил тихо и виновато:

— Завтра мы найдём Его, найдём!

Он винил себя, что не взял Иисуса к Сафару, отпустил Его с семьёй, посчитал, что Ему с детьми идти будет веселей.

Сначала все виновато молчали, глядя, как страдает Мария, потом стали успокаивать Её. Она рвалась прямо ночью идти назад в Иерусалим, но Её удержали.

Утром, как только стало светать, Мария поднялась. Иосиф уже седлал осла. Им помогли собраться в дорогу, и они отправились назад. В Иерусалим пришли вечером, направились на постоялый двор, где останавливались на праздники. Там Иисуса не было, и никто не видел Его ни ночью, ни днём. Куда идти, где искать? Решили, что, возможно, он ночевал у дальних родственников, у которых они были три дня назад и которым так понравился Иисус. Вероятно, они встретили Его в храме днём, узнали, что Он отстал от своих, и пригласили переночевать. Отправились к ним. Жили родственники далеко, пришли туда, когда уже стемнело, но никто из родственников не встречал Иисуса. В храме вчера они не были.

Раздавленные виной, с тяжкой тоской, представляя разные ужасы, которые могли случиться с Иисусом, стояли Мария с Иосифом, гадали, где Он может быть сейчас. Мария вспомнила, как Иисус увлечённо разговаривал с Иосифом, сыном Сафара, и как тот с живым интересом отвечал Ему, и предположила, что Иисус, когда отстал от семьи, решил идти к Сафару, чтоб там встретиться с ними. Пришёл, а они уже ушли. Тогда Сафар не отпустил Иисуса одного, оставил ночевать. И теперь либо Иисус у того, либо Сафар отправил Его со слугами в Назарет. Одного он не отпустит.

— Как же я раньше об этом не подумала? — с надеждой воскликнула Мария.

— Верно, он там, — поддержал Её Иосиф. — Пошли туда.

— Уже поздно, придём, а они спят. Может быть, утром?

— Ничего, разбудим, — уверенно застучал посохом по камням улицы Иосиф. — Не каждый же день мы бываем у них.

3

Сафар жил в богатом районе Иерусалима неподалёку от храма. Полная луна поднялась уже высоко над Елеонской горой. Тени от домов закрывали половину улицы. Камни на дороге, отполированные ногами людей, копытами животных и колёсами повозок, на освещённой стороне улицы матово поблёскивали, отсвечивали. Маленькие узкие окна домов смутно чернели на серых стенах. Голосов людей не слышно. Но полной тишины на улицах не было. То тут, то там, то рядом, то издалека доносились со дворов тонкие крики коз, грубое хриплое блеяние овец, частые стоны ослов, недовольное фырканье верблюдов, хрип мулов, лай собак то сердитый, то скучающий. Мария с Иосифом держались в тени, чтоб не было их видно издалека. Шли молча. Тревожно им было, тяжко. Ноги Иосифа совсем не держали, заплетались. Он всё сильнее опирался на посох. Только надежда, что Иисус у Сафара, удерживала Его на ногах. Вдруг из тёмного узкого переулка молча и быстро выскочили три мужских тени, подхватили их и, зажимая им рты, затолкали в тёмный двор. Освещён луной был только небольшой участок дальнего угла.

— Тихо! Молчите! Зарежем! — требовательным шёпотом сердито говорил один из грабителей, когда их тащили во двор.

Во дворе в темноте чернели ещё две тени. Одна высокая, другая небольшая. То ли это была женщина, то ли мальчик.

— Богатенькие попались? — спросил мальчишеский голос.

— Сейчас проверим, — уверенно отозвался один из тех, кто притащил Иосифа.

— На женщине ожерелье, кольца, — сказал тот, что силой приволок Марию, зажимая Ей рот.

— Быстрей снимай! — требовательно приказал тот, что был во дворе с мальчиком, видимо, вожак разбойников.

Грабитель стал нервно срывать с рук Марии кольца. Ожерелье с шеи Она сняла сама и протянула грабителю. Тот взял и быстро сказал вожаку:

— Мелкая рыбёшка попалась, Тит. Одни побрякушки, ничего не стоят…

— Тит? Это ты Тит? — спросил Иосиф, вспомнив разбойников, которые встречали их с Марией и Младенцем, когда они бежали в Египет от царя Ирода.

— Кто ты? Откуда ты меня знаешь? — строго спросил Тит. — Выведите их на свет.

Марию и Иосифа повели в освещённый угол. Мария тоже вспомнила ту встречу в ущелье и испуг стал утихать в Её душе. Появилась надежда, что их отпустят. Тит вгляделся в старика и молодую женщину и удивлённо протянул:

— Это вы? Неужели это вы? — И спросил: — Это вас мы встречали в ущелье на границе с Египтом? Это вы были с Младенцем?

— Да, да, мы, — поспешно ответил Иосиф, кивая своей седой бородой. — У тебя тогда жена болела, и младенец помирал.

— Вот он, младенец! — с нотками гордости в голосе приобнял Тит двенадцатилетнего мальчика. — Вырос, благодаря Тебе и Господу. — Он глянул на Марию и сказал сыну: — Смотри, Ифтах, это Она тебя спасла, когда ты еле пищал, а я на другой день хоронить тебя вместе с матерью собирался. А мать его мы с ним похоронили, — вздохнул Тит.

— Умерла тогда? — с горечью спросила Мария.

— Нет, тогда с Божьей помощью выздоровела, выходила мне сына. Лет через семь померла… А ваш Младенец как себя чувствует, вырос.

— Потеряли мы Его, — заплакала Мария.

— Где потеряли? — удивился Тит.

— Здесь, в Иерусалиме, — хмуро ответил Иосиф, взяв за руку всхлипывающую Марию, и рассказал, как они потеряли Иисуса.

— Как его зовут? — спросил Ифтах, сын Тита.

— Иисус…

— А он грамотный, Писание знает? — расспрашивал Ифтах.

— Очень хорошо знает… с любым книжником поговорить может.

— Пап, да это тот мальчик, который вчера в храме беседовал со священниками, — воскликнул Ифтах, обращаясь к отцу. — Они Его Иисусом называли. Такой серьёзный, такой важный… Помнишь, я тебе говорил, что побить Его хочу, чтоб не умничал. Ждал у храма, но не дождался. Я б дождался, но ты меня увёл.

— Волосы у него какие? Чёрные, кудряшками? — спросил Тит у Марии, которая перестала плакать, с надеждой слушала мальчика.

— Нет, темноватые, но не чёрные, — ответила Мария. — Не кудрявые, прямые.

— И длинные, до плеч?

— Да.

— Это он, точно он! — воскликнул Ифтах.

— Ну да, он, — подтвердил Тит. — Не переживайте, завтра мы его найдём. Ночует он, видно, в храме… Переночуете у нас, а утром в храм.

— Мы на постоялом дворе остановились, — ответил устало Иосиф. — Там наши вещи, осёл…

— Ифтах, проводи их, а то ещё кто-нибудь встретит, — сказал Тит сыну.

— Он же дитя. Ночь поздняя… — удивилась Мария.

— Ифтаха в Иерусалиме знают все не только лихие люди, но и каждая собака, — с гордостью успокоил Её Тит. — И он знает всё в Иерусалиме.

4

На другой день Мария с Иосифом рано утром пришли в храм. Народу там было мало, и они сразу увидели Иисуса. Он сидел в углу храма с тремя священниками. Рядом с ними стояли несколько книжников и фарисеев и заинтересованно слушали разговор. Мария с радостью на сердце, что Сын нашёлся здоров и невредим, и возмущением на Сына за то, что Он заставил их с Иосифом так переживать, бросилась к Иисусу. Иосиф торопливо стучал посохом по каменному полу храма вслед за Ней.

— Что Ты сделал с на­ми? — воскликнула с упрёком и любовью Мария, обращаясь к Иисусу. — Мы с великою скорбью искали Тебя.

— Зачем вам было искать Меня? — ответил Иисус серьёзным тоном, поднимаясь со скамьи. — Или вы не знали, что Мне надлежит быть в том, что при­надлежит Отцу Моему?

Мария не знала, что делать Ей: ругать Сына за Его поступок, обнимать Его от радости и нежности, которые быстро вытесняли возмущение из сердца Её. Обнять Сына при книжниках и фарисеях Она постеснялась, сдержала Свои чувства

— Ты — Мать этому Ре­бёнку? — спросил один из книжников.

— Да, — кивнула Она.

— Благословенна Ты между же­нами, Господь благословил плод чрева твоего. Такой славы, такой доблести и такой мудрости мы никогда не видели и никогда о ней не слышали, — сказал книжник.

— Твой Ребёнок заставил слушать старейшин и ученейших толкователей Слова, — поддержал книжника один из священников.

Мария сохранила все эти слова в сердце Своём.

5

Больше Иисус не доставлял хлопот Своей матери. Рос послушным, учился, преуспевал в познании мудрости, помогал Иосифу в плотницком деле. И вскоре Сам стал искусным плотником, заменил за столярным станком Иосифа, который по старости лет теперь уж только помогал Иисусу. Иосиф хотел видеть Иисуса женатым человеком, хотел видеть внуков. Однажды, когда Иисусу исполнилось двадцать пять лет, Симон с Иаковом при Марии заговорили о женитьбе Иисуса.

— Отец, ты Иисуса женить собираешься или нет? — спросил Симон. — Помощница в доме давно нужна.

— Да, отец, пора женить Иисуса, — поддержал Симона Иаков. — В Кане, у Исаака, горшечника, дочери четырнадцать лет стукнуло. Можно бы и посвататься. Дева и на вид неплоха, и работящая. Мать из нашего рода Давидова.

— Я говорил с Ним, — вздохнул Иосиф. — Не желает Он жениться. Учёность Его больше прельщает. Всё свободное время с книгами.

— Да, лучше Него никто в синагоге Священное Писание читать не может, — сказал Иаков. — Я люблю Его слушать. Слова Его в душу входят… не то, что другие книжники. И толкует Он книги по-особому… Видать, книжником ему быть на роду написано.

— Книжник будет — это хорошо. Пускай, — сказал Иосиф.

— Аннан тоже книжник, — возразил Симон. — Но детей у него сколько. Семья книгам не мешает. А в доме помощница нужна.

— Это так. Расскажу я Ему о дочке Исаака.

 Соседки устали расспрашивать Марию, почему Сын Её не женится? Почему Он избегает женщин? Не болен ли Он? Собой хорош, крепок, красив, работящ, умён. Весь Назарет по субботам ходит в синагогу лишь бы услышать, как Он читает и толкует Священные книги.

— Господь, подскажет, что Ему делать, — кротко улыбалась Мария, показывая, что возражать соседкам, объяснять им, почему не женится Её Сын, Она не намерена.

— Ой, скрываешь Ты что-то, Мария? — с сомнением качали головами соседки.

Иисус никогда не чурался женщин. Ровен был всегда с ними в разговоре, ласков, отзывчив. Всегда был готов помочь любой женщине, любому человеку словом и делом. Соседки это видели, но им хотелось знать, обсуждать романтические истории неженатого мужчины, тем более такого видного и разумного, каким был, с их точки зрения, Иисус. Но не было подобных историй у Иисуса. Они подозревали, что Он был настолько умён, что умело скрывал ото всех свою любовь к какой-то женщине. Вероятно, она была замужем. Иначе зачем было скрывать ему свою любовь? Что мешало ему жениться на ней? Или она была богата, знатна? Но в Назарете не было семей, которые были бы настолько богаты и знатны, что могли бы отказать Сыну Иосифа, пусть обедневшего, пусть добывающего хлеб насущный руками своими, но всё же потомка царя Давида.

Но так и не дождался Иосиф женитьбы Иисуса. Умер в преклонном возрасте, было ему сто десять лет. Похоронили его в Гефсимании, в пещере, где покоились Иоаким с Анной, родители Марии. Иисусу было в то время около тридцати лет.

Copyright PostKlau © 2016