БЕГСТВО ОТ ИРОДА

1

Царь Ирод не дождался волхвов.

— Где они? — сердился он. — Что они так долго делают в Вифлееме?..

И наконец не выдержал, послал слуг в Вифлеем, чтоб привели к нему волхвов.

Иосиф и Мария с Младенцем в это время шли по Иорданской долине, направлялись домой, в Назарет.

Слуги вернулись на другой день, сказали, что волхвы давно ушли в Персию. Ирод рассвирепел. Его обманули, обманули чужеземцы. Но собирать за ними погоню поздно. Надо было послать вместе с ними в Вифлеем своих соглядатаев. Как же они его провели? Прикинулись овнами, а оказались лисицами. Провели его, старого льва. Царь Иудейский будет расти, набираться сил, пока не свергнет его, пока не прольёт его кровь. Нет, не бывать тому. Он найдёт Его, найдёт и лишит жизни, пока Тот ещё Младенец. Но как найти Его, где? В Вифлееме? А если волхвы предупредили Его отца, то Он теперь в другом месте? А тут слуги принесли весть, что самый древний старец Израиля Симеон три дня назад славил какого-то Младенца в храме, называл Его Сыном Божьим, Мессией и Царём Иудейским. Пророчица Анна, вдова, издавна живущая при храме, стоя на коленях перед этим же Младенцем, целовала Его ноги, молилась Ему и величала Спасителем рода человеческого.

— Найти их и привести ко мне! Сейчас же! — приказал Ирод.

Слуги привели одну пророчицу Анну.

— Где Симеон? Почему его нет? — спросил царь.

— Отдал Богу душу… — потупились слуги.

— Вы его умертвили?

— Нет… мы не успели… нашли его лежащим на одре…

— Кого ты называла Царём Иудейским? — обратился грозно царь к пророчице Анне.

— Спасителя нашего, Сына Божьего! Того, Которого ждали мы столько лет, — кротко ответила пророчица.

— Ты врёшь, старуха! — крикнул Ирод.

— Я говорю правду, — твёрдо ответила пророчица. — Глаза мои видели Спасителя нашего. Все, кто будет с Ним, те спасутся, а те, кто против Него, те сгорят в геенне огненной. Погибнешь и ты, если замыслишь зло против Него…

— Замолчи, старуха! — вскричал Ирод. Ярость охватила его. — Где Он?

— В руках Отца Своего Господа Бога нашего.

— Я спрашиваю, где Его родители? Где Младенец? — свирепел царь.

— Под ангельским крылом…

— Убрать сумасшедшую старуху! — приказал Ирод слугам.

С яростью на сердце метался Ирод по своей комнате, оставшись один. «Что делать, что делать? — терзали его мысли. — Этот Спаситель явно метит на мой трон, жаждет смерти моей. Где он теперь? Куда его спрятали? Надо действовать, действовать наверняка. Уничтожить всех младенцев в Вифлееме. Только так можно избавиться от Царя Иудейского».

— Матфат! — крикнул Ирод грозно, позвал начальника своей охраны. И когда тот, крепкий, высокий, мужественный на вид, торопливо вбежал в комнату царя, приказал ему тоном, не допускающим вопросов: — Матфат, бери воинов и срочно в Вифлеем. Истреби всех младенцев мужского пола, всех новорождённых до полугода возрастом! Немедленно.

Матфат, ни слова не говоря, быстро направился к выходу. Царь с некотором злорадным удовлетворением смотрел ему вслед, на его уверенную сильную фигуру. Решительность Матфата, убеждённость в справедливости приказа царя, немного успокоили Ирода. Матфат исполнит его приказ, как делал он прежде, выполнял даже такие приказы, которые у другого человека, вероятно, вызвали бы сомнение. Матфат не знал этого чувства, уверен был, что делает благое дело и тогда, когда рубил голову любимой жене Ирода, с которой прежде виделся часто и которая была с ним всегда ласкова. Пусть он, Матфат, не понимает смысла некоторых приказов, зато твёрдо знает, что его дело не размышлять о сути приказов царя, а выполнять их. Царь знает, что делает. «А что, если Младенец, которого зовут Царём Иудейским, родился в прошлом году? — мелькнуло в голове Ирода. — А волхвы узнали об этом совсем недавно».

— Матфат, — остановил Ирод у двери начальника охраны, — истреби всех младенцев до двух лет!.. И истреби не только в Вифлееме, но и во всех селениях вокруг.

Корнелис Ван Хаарлем(1562-1638). Избиение младенцев царем Иродом.

2

Страшный слух дошёл до Назарета. Говорили, что в Вифлееме и его окрестностях истреблены все младенцы мужского пола до двух лет. Воины царя Ирода рыщут по всем селениям и городам, выспрашивают, разыскивают старца с молодой женщиной, у которых во время переписи в Вифлееме родился Младенец. Не ныне завтра будут они в Назарете. Говорили, что первосвященника Захария убили прямо в святилище. Воины допытывались у него, куда он спрятал своего сына Иоанна. Захария не выдал, и его убили. Елисавета с младенцем Иоанном куда-то скрылась, говорят, убежала в горы.

Мария с Иосифом поняли, что ищут их. Скорбь и тревога, страх за Младенца охватили их души. Как избежать встречи с воинами Ирода, они не знали. С тяжёлым сердцем ложились спать. Иосиф, засыпая, тяжко размышлял, куда можно спрятать Марию с Младенцем от воинов царя. Ночью во сне ему явился архангел Гавриил и сказал: «Встань, возьми Младенца и Матерь Его и беги в Египет и будь там, доколе не скажу тебе, потому что Ирод ищет Младенца, чтобы погубить Его». Иосиф проснулся, вскочил с постели, разбудил Марию и, не медля ни минуты, стал собираться в дорогу. В Египте у него были знакомые и дальние родственники. Сыновьям своим и Фамари он сказал, что уходит в горы, в Сирию. Иосиф опасался, что они под пытками выдадут, куда он направился, их настигнут и погубят Иисуса.

В дорогу он взял из тайника часть золота, которое волхвы принесли в дар Спасителю, и, усадив на осла Марию с Младенцем, направился в Иудейские горы. Их пошёл провожать Иаков. Утром он вернулся в Назарет и сообщил соседям отца, что Иосиф отправился в Сирию, где он получил большой заказ по плотницкому делу, когда был в Иерусалиме.

Беглецы пробирались по ущельям Иудейских гор, полагаясь на волю Божью. Днём по-весеннему палило солнце, а ночью было холодно, хотя заморозков уже не было. Шли медленно. Часто останавливались покормить, перепеленать Младенца, отдохнуть, дать ослу попастись на лужайке в молодой траве. Если представлялся случай, ночевали в небольших селениях. До границы с Египтом добрались без осложнений, спокойно, если можно назвать спокойным их бегство от воинов царя Ирода. За каждым поворотом ущелья, за каждой скалой, за каждым кустом Иосифу мерещились притаившиеся царские слуги, у которых одно желание — погубить Младенца. Мария смиренно, без ропота переносила дорожные тяготы, прижимала к себе тёплое тело Сына. Слава Богу, Он не капризничал, не плакал, словно понимал, что Матери тяжко, и старался не беспокоить Её. Когда Ему требовалось сменить пелёнки, Он начинал дёргать ногами, шевелиться, пытаться выпростаться из пелёнок. Мария просила Иосифа найти место для отдыха, меняла пелёнку и кормила Сына грудью.

Переходили границу с Египтом в сумерках, пытались разглядеть впереди себя селение, где можно переночевать. Дорога шла по оврагу среди кустов. Никакого жилья впереди не было видно. В узком месте, где с обеих сторон были тонкие ветви ивы с молодыми клейкими листьями, а вдоль дороги поднимались широкие лопухи репейника и густые кусты молодой крапивы, вдруг выскочили им навстречу три человека. В полутьме Иосиф принял их за царских слуг, отскочил к Марии, шедшей с Младенцем на руках рядом с ослом, заслонил Её собой. У одного из мужчин в руках был обнажённый меч, у другого — топор с длинным узким топорищем, у третьего — короткое копьё. Иосиф понял, что это не воины Ирода, а разбойники, испугался за судьбу Младенца и Марии ещё больше. Царским слугам нужен Младенец, а эти не пощадят ни его, Иосифа, ему-то не страшно умирать, пожил на свете, не пощадят они ни Марии, ни Её Сына. Найдут золото и прикончат всех, чтоб некому было жаловаться. Один из разбойников, тот, что был с мечом, видимо, вожак, худощавый, с короткой густой бородой, увидев, что перед ними испуганные старик и молодая женщина с Младенцем, опустил меч и приказал другим разбойникам:

— Ведите их в дом!

— Куда их вести, — возразил другой разбойник, поигрывая топором. Был он вертлявый, небольшого росточка, с реденькой неопрятной бородой. — Отсечём им здесь головы, да в пропасть, а осла с поклажей заберём.

— Замолчи, Думах! Приказано — веди, — коротко бросил вожак.

Вертлявый взял осла за повод и пошёл впереди. Иосиф с Марией покорно поплелись следом. А вожак с другим разбойником, спокойным, неразговорчивым и, видимо, очень сильным, шли позади

3

Низкое, но просторное жилище разбойников, которое вожак называл домом, находилось в стороне от дороги за скалой. Это была пещера, вход в которую закрывали густые кусты можжевельника, дафны и цветущего мелкими белыми цветами терновника. Внутри на трёх сколоченных досках, установленных на камни и служивших столом, горела свеча. Стояла глиняная чаша с кусками хлеба, кувшин. Когда разбойники ввели в свой притон пленников, два молодых разбойника, подростка, поднялись из-за стола навстречу вошедшим. В дальнем тёмном углу пещеры виднелась куча тряпья и шкур. Видимо, там была постель разбойников.

— Наггей не возвращался? — хмуро спросил вожак.

— Нет, — коротко ответил один из них.

— Зачем мы их сюда привели, — нетерпеливо проговорил вертлявый. — В пропасть их, да дело с концом.

Вожак ничего не ответил ему, повернулся к Марии, которая испуганно прижимала к груди Сына, взглянул на Неё, потом наклонился к лицу Младенца, стал разглядывать Его. Иисус открыл глаза, приоткрыл рот и улыбнулся разбойнику.

— Улыбается, — вдруг умилился вожак разбойников и произнёс: — Если бы Бог принял на себя тело человеческое, то не мог бы быть прекраснее этого Младенца... Откуда идёте и куда? — обратился он к Иосифу.

— Из Назарета… в Египет… — ответил Иосиф. Слова разбойника о Сыне Марии приободрили его. Появилась надежда на спасение.

— Издалека… Что же вас с места сорвало. Ребёнок мал для таких путешествий, да и богатства особого, видно, у вас нет.

Иосиф вздохнул и рассказал, что бегут они от воинов царя Ирода, спасают Младенца. Во время его рассказа в тёмном дальнем углу лохмотья зашевелились, послышался слабый писк. Мария подумала, что там спит разбойник со щенком.

— Царя вашего мне тоже не за что любить, — проговорил вожак и с тревогой взглянул в угол, откуда по-прежнему доносился слабый писк. — Слуги его недавно распяли моего старшего брата.

— Тит… — раздался в углу слабый женский голос. — Тит, подай водицы.

Вожак, это его звала женщина, быстро шагнул к столу, взял кувшин и понёс в угол. Иосиф и Мария поняли, что там лежит женщина с ребёнком, и с удивлением и состраданием смотрели, как Тит наклонился с кувшином над лохмотьями. Мария вдруг протянула Младенца Иосифу со словами:

— Подержи минутку, — и направилась в угол к вожаку Титу и женщине.

— Болеет? — спросила она у Тита с участием.

— Умирает… — тяжко вздохнул Тит. — И ребёночек умрёт. Молоко у жены совсем пропало. Мальчик еле пищит от голода.

— Дай его мне, — протянула руки Мария.

Вожак разбойников осторожно взял худенького еле пищащего младенца на руки и протянул Марии. В Её руках он успокоился. Она приложила его к Своей груди. Ребёнок припал к ней воспалёнными губами. Тит с умилением на лице смотрел, как его сын жадно сосёт грудь. Наелся и отстранился.

— Смотри, смотри! — воскликнул Тит радостно. — Он даже порозовел. Улыбается.

— Мать его выздоровеет завтра, — сказала Мария, протягивая ему ребенка.

— Дай Бог, — вздохнул Тит.

Мария взяла своего Сына из рук Иосифа и опустила Его рядом с больной женщиной на лохмотья.

— Положи Ему руку на голову, — сказала Она женщине. — Вот так!.. Засни теперь, утром тебе будет лучше. — С этими словами Мария подняла сына, выпрямилась и улыбнулась Титу. — Не беспокойся. Утром ей будет лучше. И молоко у неё появится.

— Где вы ночевать собирались? — спросил Тит у Иосифа.

— Не знаю.

— Предложил бы я вам свои хоромы, да сами видите, — обвёл он рукой пещеру. — Амос, — обратился он к одному из молодых людей, — проводи их к Салмону. Скажи, чтоб встретил, как дорогих гостей… — Потом Тит пояснил Иосифу: — Тут в стороне от ущелья в двух милях небольшое селение есть. Там вы найдёте ночлег и будете в безопасности. Можете остановиться там на некоторое время, но лучше пройти подальше в Египет, в селение Матариэ. Там долина, сады, зелено, там вам будет спокойнее.

4

Иосиф и Мария с Младенцем переночевали у Салмона, а утром отправились в Матариэ. Салмон указал им туда краткий путь.

В долине было по-летнему жарко. Жгло солнце. Поля ярко зеленели довольно высокими и крепкими после дождей стеблями пшеницы, ячменя, чечевицы. На склоне холма виднелись невысокие ровные ряды виноградника, а чуть дальше стояли в беспорядке масличные деревья с густыми широкими кронами. А вдали справа от холма, мимо которого вела дорога, виднелось какое-то селение с пирамидальными тополями и пальмами, возвышающимися над домами. Вероятно, это и было Матариэ.

Только к полудню дошли да селения, которое встретило их цветущими садами персиковых и абрикосовых деревьев, тонким влажным запахом цветов и белыми стенами домов. На окраине селения у дороги стояло высокое дерево. Путники остановились в тени его. Мария распеленала Младенца, села на траву в тени и стала Его кормить.

— Отдохни здесь минутку, а я поищу пристанища, — сказал ей Иосиф и направился в селение.

Мария накормила Иисуса и стала его пеленать на траве. Младенец, веселясь в руках Матери, радостно дёргал ногами. Вдруг он стукнул пяткой по земле, и тотчас же из неё потекла вода, заструился по траве чистый ручеёк. Мария удивилась. Зачерпнула ладонью воду, прикоснулась к ней губами. Вода была прохладной и свежей. Привкуса соли в ней совсем не чувствовалось, как было во всех здешних источниках. Мария перепеленала Младенца, положила Его на расстеленное покрывало и стала набирать в мех воду. За этим занятием застал Её Иосиф.

— Откуда источник? — удивился он. — Вроде бы его здесь не было.

— Это Иисус! — с радостью воскликнула Мария. — Ударил пяточкой, и вода забила. Попробуй, какая вкусная.

Иосиф с удивлением смотрел на Марию. Верил и не верил ей. Попробовал воду. Вода действительно была вкусна.

— Я нашёл жилище, где нам дадут приют. Поживём пока в Матариэ, в плотницких работах тут нуждаются. Голодать не будем. Не понравится, пойдём дальше.

                                     Бартоломео Эстебан Мурильо. Бегство в Египет

Полгода прожили они в селении Матариэ, а когда приблизилась осень, отправились дальше, на юг, к Нилу. Остановились в городе Гермополис и прожили там два года, пока не дошла до них весть, что царь Ирод, искавший смерти Иисуса, умер от ужасной и непонятной болезни. Всё тело его долгое время было покрыто незаживающими язвами, которые приносили ему тяжкие страдания.

Иосиф и Мария с Младенцем Иисусом отправились назад в родной Назарет. 

ДЕТСТВО ИИСУСА

1

В Назарете дни их шли привычным чередом: в работе, в молитвах, в обычных семейных радостях. Иосиф тесал, пилил, строгал, шумел токарным станком в своей мастерской, пока светило солнце, изредка отлучался из Назарета, когда получал хороший заказ в другом городе. Мария ухаживала заСсыном, пряла шерсть, вышивала, шила здесь же в мастерской Иосифа. Он обустроил Ей угол возле окна, чтоб Она могла делать свою работу. Тут же возле Неё была деревянная колыбель Младенца Иисуса. Колыбель с особой любовью сделал своими руками Иосиф. Отдыхая от работы, Мария молилась, славила Бога, что Он даёт Её семье хлеб насущный и покой, молилась за Сына, Который уже бегал по мастерской, часто останавливался возле станка Иосифа, наблюдая, как тот делает Ему игрушки из букового дерева, фигурки птичек, животных, змей.

Фамарь, пока они были в Египте, вышла замуж за Езора и родила ему дочь. Заглядывала к ним изредка, рассказывала, как они с мужем надеются вскорости завести свой небольшой виноградник. Хозяин, у которого работал Езор, обещал через два года посодействовать им, если муж продолжит у него работать. Она по-прежнему была весела, энергична, чувствовалось, что замужней жизнью своей она довольна, не разочаровалась в муже. Иосиф однажды заметил:

— Напрасно я препятствовал их встречам. — Потом подумал и добавил: — А может, и не напрасно. И Езор, и Фамарь слишком легкомысленны, начудить могли. А так всё по-божески получилось. Может, и вправду свой виноградник заведут.

Младшие сыновья Иосифа Иуда и Иосия подросли. Иуда покинул дом, стал рыбаком на озере Генисаретском, а Иосия за два года сильно возмужал, стал крепким на вид, несмотря на юный возраст. Выглядел намного старше своих лет. Он пока жил с ними, помогал отцу, но всё чаще заговаривал с Иосифом, что желает отправиться вместе с караваном купцов в Аравию за ладаном, надеется разбогатеть на торговле этим ценным товаром. И в конце концов Иосиф отпустил его.

Иисус возрастал, бегал по мастерской, но беспокойства особого не вызывал ни у Марии, ни у Иосифа, не отвлекал ежеминутно от их занятий, словно понимал, что они руками своими зарабатывают хлеб насущный. Вначале Он забавлялся деревянными игрушками, потом всё чаще стал садиться возле Иосифа и молча наблюдать за его работой. Изредка Он спрашивал, зачем тот строгает брус? Что из него получится? Иосиф объяснял. Когда Иисус просил дать Ему попробовать строгать, Иосиф с улыбкой протягивал рубанок, но слабые руки Иисуса либо не могли сдвинуть рубанок, если лезвие вгрызалось в дерево, либо рубанок скользил по брусу. Иисус старался сдвинуть рубанок, морщился, а Иосиф ласково говорил Ему:

— Погоди, накопишь силёнок, тогда рубанок будет веселиться в твоей руке. Ты возьми вот эту маленькую пилу и отпили от этого брусочка вот столько, — делал он карандашом метку на бруске. — Я из этого обрезка шип сделаю, им мы прикрепим ножку стола.

Иисус с удовольствием брал маленький брусок, прижимал его рукой к станку и начинал пилить.

— Руку не обрежь, — отвлекалась от шитья Мария и умильно смотрела, как Иисус старательно водит острой пилой по бруску.

«Пусть учится, — думала Она с некоторой грустью. — Царь Давид тоже умел всё делать своими руками, а потом стал великим царём». Мария читала Ему по вечерам перед сном Священное Писание, рассказывала предания. Иисус слушал молча и сосредоточенно, словно уже понимал смысл написанного. Мария часто думала, как, каким путём Иисус станет Царём Иудейским, что приведёт его на трон Иудеи. Всё чаще Она замечала, что Сын у Неё отличается от своих сверстников. Всё необычное, что происходило с Ним, Она слагала в сердце своём, запоминала, и часто потом думала о Его необычных способностях. А таких поразительных для других людей, но только не для Неё, необъяснимых происшествий с участием Её Сына, случалось всё чаще по мере того, как Он рос.

2

Однажды весной, когда Иисусу было шесть лет, к ним пришёл Иаков, старший сын Иосифа. Он часто заглядывал к отцу, помогал по хозяйству, когда такая помощь требовалась. Иаков в последние годы заматерел, шире раздался в плечах, морщины появились под глазами, а в широкой густой бороде всё заметней выделялись седые вкрапины. Но характер его не менялся. Как и Фамарь, был он добродушен, шутлив, только был он более основателен, чем Фамарь, надёжен.

А Симон бывал редко, приходил только по делу. Был он всегда молчалив, серьёзен, угрюм. На Иисуса почти не обращал внимания.

И на этот раз, когда Иаков, энергичный и весёлый, появился в мастерской, она сразу показалась тесноватой, в ней стало шумно. Иисус бросился к нему показывать деревянного журавля, которого только что выточил и склеил Иосиф. Иаков восхитился новой игрушкой, показал, как интересней играть с ней, и обратился к Марии:

— Замочил тебя вчера дождь?

— Ужас какой-то: гром такой, казалось, земля разверзнется, — спокойно ответила Мария, не отрываясь от вышивания.

— А ливень, ливень? Потоки такие, я думал, у меня забор снесёт… — восхищённо и восторженно говорил Иаков: — Вы успели добежать до дома?

— Ой, еле добежали. Чуточку замочил. Мы с Иисусом к источнику ходили…

— Я говорил, подождать, — вставил Иосиф. — Небо уже чернело, когда они собрались.

— Я думала, успеем… Пока добежали, всю воду из кувшина расплескала, — улыбнулась Она.

— В лесу молнией дуб надвое расщепило. Такой могучий был, а не устоял, — сказал Иаков.

— Это не тот, что на опушке стоял? — спросил Иосиф. — Там, где дорога мимо холма ведёт.

— Он самый.

— Мне матерьял дубовый нужен, — сказал Иосиф. — Ты чем сейчас занят? Может, сходишь, посмотришь — не гнилой ли он? А вечерком мы с тобой сходим, напилим чурбачков.

— Конечно схожу, — охотно согласился Иаков.

— И я с тобой, — подхватил Иисус.

— Непременно, непременно. Мы с собой возьмём пилу и принесём большой сучок.

— Туда далеко, да на гору, — сказала Мария. — Иисус устанет.

— Не устанет, а устанет — на моих плечах поедет. За полчаса добежим.

Иаков взял пилу, и они с Иисусом отправились в лес. День солнечный, тихий. Воздух наполнен терпким и душноватым после вчерашнего дождя запахом цветущих садов. Они бодро поднялись на пологий холм, поросший мелкой травой, цветами, среди которых выделялись полевые лилии. Иаков сорвал одну, показал Иисусу, говоря:

— Смотри, краса какая, загляденье. Это лилия! — И пропел: — Я нарцисс Саронский, я лилия долин! Посмотри туда, — указал Иаков вниз на равнину. — Это долина Ездрилонская, великая долина. Гляди, любуйся, какие Господь чудеса творит. Рай земной! Такой изумрудной долина бывает только весной, а летом пожелтеет всё, только деревья будут зеленеть… А сколько битв было здесь! Читала Тебе Мать про битву Саула с филистимлянами? — Иисус молча кивнул в ответ, глядя вниз на долину. — Это здесь было. И Ахав с сирийцами здесь бился, и Гедеон с мадианитянами… Посмотри на Назарет! Весь в цвету, только тополи зелёные возвышаются, да масличные деревья. Видишь, слева гора, это гора Фавор. А дальше за ней виднеется гора Ермон, видишь, на ней ещё снег лежит. Через месяц растает. А прямо на горизонте в голубой дымке горы Самарии, за ними ещё дальше-дальше большой город Иерусалим, в нём наш храм. Там Матерь Твоя в Твои лета жила. И Ты там был ещё совсем крохой. Не помнишь, конечно, ничего… А справа, гляди, за долиной начинаются горы Кармил. Они всегда зелёные и тянутся до самого Средиземного моря.

— Там пророки Илия и Елисей были, — взглянул на Иакова Иисус.

— Правильно, — восхитился Иаков. — Ты это уже знаешь? Молодец… А рядом с горой, смотри, голубое-голубое, как дымка, это и есть Великое море, Средиземное. Там за ним много стран разных. В них эллины живут, римляне… Денёк-то, а?

День, действительно, был хорош. Солнце ещё не жгло сильно, как будет жечь летом, а приятно грело. Особенно было приятно после вчерашнего дождя при лёгком здесь на вершине холма прохладном ветерке. Небо ясное, глубокое, с редкими ослепительно белыми облаками, похожими на громадные бутоны созревшего хлопка.

— Хорошо, — вздохнул полной грудью Иаков, ещё раз окинул взглядом долину Ездрилонскую и взял за руку Иисуса. — Пошли.

Они двинулись по другому пологому склону вниз к видневшемуся неподалёку небольшому лесу. Иаков, размахивая своей рукой и рукой Иисуса, вдруг громко и радостно запел:

Возлюблю Тебя, Господи, буду славить Тебя.

Буду радоваться небу, петь имя Твоё от зари до зари.

Зачем мятутся народы, зачем замышляют тщетное?

Улыбнётся Живущий на небе: вразумитесь, Цари!

— Служите Господу, — весело басил Иаков, поглядывая на светло-зелёные на солнце холмы и горы.

— Радуйтесь с трепетом, — тонко подтянул Иисус, — почитайте Бога, не гневите Его.

— А Ты откуда знаешь, — замолчал, удивился и восхитился Иаков.

— Это песня Давида, — ответил Иисус.

— Как Ты смышлён… Кто такой Давид, знаешь?

— Это царь.

— Да, царь. И наш предок. Он был простым человеком, как мы. Победил Голиафа и стал царём. Ты тоже вырастешь большой, победишь римлян и станешь Царём над всеми иудеями.

— А зачем мне быть Царём?

— Как зачем? Править людьми. Был бы Ты Царём, мы не пошли бы за дубом, Ты послал бы за ним рабов. Матерь Твоя тоже не работала бы, не трудила глаза. И отец на старости лет не строгал бы доски, не вертел станок, а отдыхал. А Ты бы только приказывал бы да наказывал.

— Я не хочу наказывать. Я хочу спасать, оберегать людей.

— Цари не спасают людей, они ими управляют, наказывают их. Значит, не быть тебе Царём, — вздохнул Иаков, словно действительно поверил, что Иисус не будет Царём Иудейским. — Напрасно Ирод беспокоился.