Андрей Кончаловский

   От черного квадрата - к черной дыре (II)

Для художника во все времена проблема свободы творчества сталкивается с требованием заказчика или цензуры. И часто нужно жертвовать своей индивидуальностью во имя гонорара или идеологии.

Микеланджело, расписывая Сикстинскую капеллу, не творил, что вздумалось, а должен был соотносить свои замыслы с требованиями церкви и лично заказчика – Папы Юлия II. Но в те времена цензура следила за содержанием произведения, за его контекстом, а не соблюдением принципов живописи или скульптуры. Да и сам художник, будь ты всеми признанными гением, как правило, рассматривался как наемный artisan.

Но именно во времена Возрождения в Европе возникает понятие индивидуальности, личности, свободного творца. Просветители Руссо и Вольтер призывали к освобождению человека от всех уз - социальных и религиозных. Свобода Воли, данная человеку Богом, провозглашенная в христианской этике, была той почвой, на которой возник антропоцентризм – т.е. помещение человека в центр вселенной как высшее достижение природы. Антропоцентризм или Гуманизм медленно формировали новое мировоззрение, которое бросало вызов религиозным догматам и к концу XIX века привело к секуляризации общества.

По мнению Солженицына, именно безоглядное стремление к освобождению от всяких уз, в том числе и религиозных, кроется коренная, органическая причина совершающегося падения европейской культуры - в том, что из-за безбожия культура выдохлась:

"Уже несколько веков все более овладевал умами просвещенного человечества - антропоцентризм, благовиднее названный гуманизмом, а в XX веке переросший уже в гуманизм едва ли не тоталитарный. Но самоуверенный антропоцентризм не может дать ответов на многие насущные вопросы жизни, и тем он беспомощнее, чем эти вопросы глубже.

Призывы первых европейских гуманистов распространились не только на философию и политику, но и на принципы творчества. Образ мятежного, свободного, не связанного никакими узами творца, противопоставляющего себя обществу, утверждается в Европе, как модный идеал.Из системы человеческих представлений и мотивировок все разрушительнее изымается духовная составляющая. От этого исказилась вся иерархия ценностей, исказилось понимание сущности самого человека и его жизненных целей. Одновременно человек все более выпадал из ритма, из дыхания Природы, Вселенной".

Одним из первых идолов молодежи становится Лорд Байрон, прекрасно сознающий свою популярность, и умело поддерживающий образ мятежного поэта, анархиста и романтика, который мог все - переплыть Дарданеллский пролив, курить опиум, участвовать в революции и не скрывать увлечения гомоэротизмом. Недаром этот легендарный образ так пленил Пушкина, который жадно читал французские и английские газеты… Новость - газеты - массовая информация!

Когда в Европе в 18 веке с развитием буржуазии появились газеты, бурно росли тиражи, издатели очень скоро поняли, какое влияние они могут оказывать на общественное сознание, как эффективно можно им манипулировать, и, главное – создавать героев и мифы по своему выбору. Так начало возникать искусство формирования моды на личность, на тип поведения - PR.

К концу XIX века байроновский Чайльд Гарольд трансформируется в новый архетип. Популярным, соблазняющим общество образом становится "poete maudit" (прОклятый поэт) - непризнанный гений, который прибыл из экзотических стран или из тюремного заключения, имеет шрамы и живет в нищете, в надежде быть открытым каким-нибудь зорким знатоком искусства и представленным публике… Такими были Бодлер, Гоген, Верлен, Рембо, Модильяни, Ван Гог и т.д. На мой взгляд, в какой-то степени, в России эту тенденцию, идущую от Чаадаева, Пушкина, Лермонтова, подхватили Бальмонт, Блок, Гумилев, Врубель....

Я прихожу к печальному выводу, что радикализация искусства в ХХ веке была мотивирована для художника не потребностью расширить свои рамки представления о мире, а требованиями рынка. Это было стремление не к идеальному, искреннему желанию выразить свое ощущение действительности, а к рационально осознанному намерению шокировать общественное мнение, и стать товаром. Из творчества исчезала драгоценная искренность в поисках своего языка, на смену ей пришел достаточно холодный расчет поисков "нового", а по сути "товарного" продукта. А так как погоня за новизной стала главной – то здесь и начинается разрыв художника с мировой традицией.В процессе развития масс-медиа был выработан постулат, что для того, чтобы в информационном потоке на тебя обратили внимание, нужен скандал. Потребность скандала на рынке возникла на рубеже XIX-XX века сначала в Европе, а затем довольно быстро в России.

В 1910 году в "Салон де Индепенданс" в Париже было выставлено полотно "Закат над Адриатикой" кисти Боронали. Австрийский коллекционер приобрел его после того как получил рецензию экспертов, что это полотно принадлежит яркому представителю экспрессионистской школы. Через некоторое время Ролан Доржеле и группа художников выяснила, что полотно было создано… ослом. Художники привязали кисточку к ослиному хвосту и кормили животное морковкой. Осел радостно махал хвостом по подставленному полотну, и получилась абстрактная картина …"Боронали" было переиначенным именем Алиборон ослика из басни Ля Фонтэна. Скандал был ошеломительный, успех тоже!

Марсель Дюшан, спустя 50 лет после успеха своего "Фонтана", не без презрения написал: "Я швырнул им в лицо писсуар, и теперь они восхищаются его эстетическим совершенством". В этой фразе - откровенное признание художника: молодой Дюшан не собирался выразить свое представление о постижении красоты, ему нужен был плевок в морду зрителю, чтобы возникла сильная реакция…

В России этот процесс был очень ярко выражен. В 1912 году группа русских художников отделилась от известного объединения "Бубновый валет" и организовала две своих выставки (в Москве и Петербурге), известные как "Ослиный хвост". Такое эпатирующее по тем временам название получила и сама группировка во главе с М.Ларионовым, в которую вошли также Н.Гончарова, К.Малевич, В.Татлин, М.Шагал, Л.Попова, О.Розанова, Н.Удальцова и другие.Тогда же, на рубеже двух веков, начался конфликт между теми, кто хотел оставаться в пределах художественных поисков ради истины, и теми, кто начал искать наиболее коммерческие формы своего творчества.

Название должно было подчеркнуть бунтарский характер участников. Некоторые из них (Ларионов, Гончарова) стали "лучистами", обратившись к традициям русской иконописи и лубка, но большинство образовало течение, названное "кубофутуризмом", которое оказалось близким западноевропейским модернистским направлениям. "Яркие живописные дарования Ларионова и Гончаровой, - вспоминал П.П.Кончаловский, - естественно делали их нашими союзниками, но в отношениях к искусству у нас была большая разница... Группа Ларионова, Гончаровой и тогда уже мечтала о славе, известности, хотела шумихи, скандала ".

А вот как пишет об этом Бенедикт Лифшиц в "Полутороглазом Стрельце":

"Не прошло двух недель с закрытия "Бубнового валета", как открылся предвозвещенный скандалом на диспуте, "кулуарными слухами" и серией газетных заметок "Ослиный хвост". Кроме Ларионова и Гончаровой, в выставке участвовали Малевич, Татлин, Фон-Визен, Моргунов и другие. Уже на вернисаже мнения публики раскололись: одни считали "Ослиный хвост" левее "Бубнового валета", иные, напротив, правее.

Это могло бы послужить лишний раз доказательством понятий "правизны" и "левизны" в искусстве, если бы не свидетельствовало главным образом о полном невежестве обывателя, для которого "Ослиный хвост", как и "Бубновый валет", был лишь очередным аттракционом.

Через три года в Петербурге на футуристической выставке "0,10" на самом видном месте, в так называемом "красном углу", где в русских домах обычно вешают иконы, висел "Черный квадрат на белом фоне" Казимира Малевича. Во время выставки художник заявил: "Это не живопись, это что-то другое", таким образом, сообщив о своем намерении "зарезать искусство живописное, уложить его в гроб и припечатать Черным Квадратом".

Не могу удержаться и не процитировать блестящее эссе Татьяны Толстой, я вряд ли напишу лучше:

Ремесло не нужно, нужна голова; вдохновения не нужно, нужен расчет. Люди любят новое - надо придумать новое; люди любят возмущаться - надо их возмутить; люди равнодушны - надо их эпатировать: подсунуть под нос вонючее, оскорбительное, коробящее. Если ударить человека палкой по спине - он обернется; тут-то и надо плюнуть ему в лицо, а потом непременно взять за это деньги, иначе это не искусство; если же человек возмущенно завопит, то надо объявить его идиотом и пояснить, что искусство заключается в сообщении о том, что искусство умерло, повторяйте за мной: умерло, умерло, умерло."Малевич сознательно вывесил черную квадратную дыру в сакральном месте: свою работу он назвал "иконой нашего времени". Вместо "красного" - черное (ноль цвета), вместо лица - провал (ноль линий), вместо иконы, то есть окна вверх, в свет, в вечную жизнь - мрак, подвал, люк в преисподнюю, вечная тьма… Художник "послеквадратной" эпохи, художник, помолившийся на квадрат, заглянувший в черную дыру и не отшатнувшийся в ужасе, не верит музам и ангелам; у него свои, черные ангелы с короткими металлическими крыльями, прагматичные и самодовольные господа, знающие, почем земная слава и как захватить ее самые плотные, многослойные куски.

Бог умер, Бог никогда не рождался, Бога надо потоптать, Бог вас ненавидит, Бог - слепой идиот, Бог - это торгаш, Бог - это Дьявол. Искусство умерло, вы - тоже, ха-ха, платите деньги, вот вам за них кусок дерьма, это - настоящее, это - темное, плотное, здешнее, держите крепче. Нет и никогда не было "любовного и нежного", ни света, ни полета, ни просвета в облаках, ни проблеска во тьме, ни снов, ни обещаний. Жизнь есть смерть, смерть здесь, смерть сразу".

Художник окончательно сменил цель: с постижения красоты окружающего его мира, он переключился на новую цель возмутить общественное мнение! Здесь, на мой взгляд, и находится тот момент, когда европейская культура рухнула с высоты своего пьедестала.

Вот, например, предположу каким образом Пикассо "нежного периода" - розового и голубого периодов - вдруг стал таким уродливым кубистом.

Интересно, что возникновение кубизма было основано на неправильном понимании выражения Сезанна.

В 2008 году Газета "Таймс" напечатала очень интересную статью: "Непонятый Сезанн" В ней цитировалось письмо Поля Сезанна молодому художнику от 1904 года, в котором он излагал свое творческое кредо: "Трактуйте природу посредством шара, конуса, цилиндра…" Этот совет стал символом кубизма, который произвел революцию в западном искусстве в начале XX века и проложил путь к абстрактной живописи.

Но упрощение формулы привело к искажению мысли Сезанна. Возникает крамольная мысль, что Пикассо, который называл Сезанна "моим единственным и только учителем”, сознательно извратил Сезанна ради расшатывания его эстетики. В конечном счете, ради скандала.Профессор Джон Хаус из лондонского Института Искусств Курто, исследователь творчества Сезанна, замечает: "Эта цитата постоянно повторяется вне контекста, в качестве оправдания всего, вплоть до уничтожения основных форм… Но Сезанн говорил совсем противоположное". "Сезанн имел в виду, -говорит Джон Хаус, - что необходимо начинать с рассмотрения искусства с простых форм, но потом, когда вы станете опытнее, вы сможете увидеть природу в более сложных условиях. Сезанн, конечно, не видел природу только с точки зрения сферы, цилиндра и конуса…"

Если продолжить эту логику, то можно предположить, что возникновение нового течения – кубизма - было продиктовано потребностями рынка в новом течении! Рынку нужен был скандал.

В 2005 году 20 рисунков Пабло Пикассо были проданы на аукционе в Париже почти за 2 млн. долларов. Работы были выставлены на торги Женевьевой Лапорт, состоявшей два года в тайной любовной связи с художником. Почти на всех рисунках – прекрасная обнаженная женщина, совершенно не похожая на кубических уродливых женщин Пикассо. Один критик в Англии даже заметил с грустью, что для себя Пикассо предпочитал свои голубой и нежный "женевьевский" период, а для рынка должен был писать портреты женщин, с которыми вряд ли он согласился бы иметь роман.

Пикассо как-то признался: "Художник - это человек, который пишет то, что можно продать. А хороший художник - это человек, который продает то, что пишет…".

Не думаю, что Малевич стал бы "товарным знаком", если бы "Черный квадрат" был не замечен и не вызвал бы скандала. И если на рынке искусства картина Энди Уорхола, на которую он всего лишь помочился, продается за 10 миллионов долларов, то это цена не шелка со следами мочи, который не имеет никакой художественной ценности, а цена торговой марки "Энди Уорхолл".

Собственно, создание торговой марки и есть задача маркетолога для продвижения товара на рынок. Товарная марка с заслуженной репутацией – это гарантия качества. Будь то макароны или Гоген! Так имя художника "раскрученное" арт-дилером при помощи прессы отчуждается от его творений и приобретает рыночную стоимость само по себе.

Солженицын пишет об этом:

Оттого повышенное значение приобретает игра - но не моцартианская игра радостно-переполненной Вселенной - а натужная игра на пустотах, и у художника нет ответственности ни перед кем в этих играх. Отказ от каких-либо идеалов рассматривается как доблесть. И в этом добровольном самозаморочивании "постмодернизм". Сегодня Западная мировая культура, конечно, в кризисе, и глубоком."Разрушение и оказалось апофеозом этого штурмующего авангардизма: разрушить всю предыдущую многовековую культурную традицию, резким скачком сломить и нарушить естественное развитие искусства. И этого надеялись достичь…погоней за новизной форм как главной целью, притом снижая требования к своему мастерству даже до неряшливости, до примитивности, а то и с затемнением смысла - до зауми.

Новейшие направления в искусстве думают обскакать этот кризис на деревянной лошадке "игровых приемов": мол, изобрести ловкие, новые, находчивые приемы - и кризиса как не бывало. Напрасные расчеты: на пренебрежении высшими смыслами, на релятивизме понятий и самой культуры - ничего достойного не создать. Здесь просвечивает, но не светом, а багровостью, нечто большее, чем явление только внутри искусства…"

Сегодня художники до конца освоили стратегию маркетинга и основные усилия тратят не на создание произведений искусства, а на создание популярной торговой марки, того, что называется "label". Однако если производители макарон "Барила" озабочены тем, чтобы потребители их товара не отравились, то в искусстве это не обязательно – даже наоборот.

Американский писатель Том Вульф так отзывается о современном изобразительном искусстве Америки в статье "Раскрашенное слово":

"Передо мной высказывание главного искусствоведа газеты "Нью-Йорк таймс", где черным по белому написано: "Не иметь убедительной теории, когда глядишь сегодня на картину, значит не иметь чего-то решающе важного". Перечитываю. Да, именно так, не "чего-то весьма полезного", или "обогащающего восприятие", или даже "чрезвычайно ценного", а "решающе важного".

Одним словом, в наши дни без сопроводительной теории я не смогу увидеть произведение живописи: "Мода на модернизм предъявляла к теории все новые требования. Каждое новое движение, каждый новый "изм" в модернистском искусстве являли собой декларацию художников о том, что ими открыт новый способ видения, который не способны понять все прочие (читай: буржуа).

"Мы понимаем!" - уверяли "тонкие знатоки", отмежевываясь тем самым от толпы непосвященных. Но что же все-таки видели эти художники? Вот тут-то и брала слово теория. Если лет сто назад теория искусства являлась чем-то таким, что обогащало вашу беседу на разные культурные темы, то теперь она стала абсолютной необходимостью.

Абсурд этого торжества можно легко доказать одним примером – Дэмиану Херсту достаточно взять клочок использованной по назначению туалетной бумаги, поместить в красивую раму и, главное, подписать! Этого достаточно, чтобы считать содеянное авторским произведением искусства, и оно может быть продано за немалые деньги.Однако лишь после второй мировой войны Теория получила полное признание и заняла более важное место в искусстве, чем сама живопись и сама скульптура. Итак, наконец-то свершилось! Покончено с реализмом, предметностью, линиями, цветами, формами и контурами; покончено с красками, мазками, рамами, стенами, галереями и музеями. Осталось раскрашенное слово!"

Солженицын заметил тридцать лет назад:

"Уже несколько десятилетий в мировой литературе, музыке, живописи, скульптуре проявляется упорная тенденция не в рост, а под уклон, не к высшим достижениям человеческого духа и мастерства, а к разложению их в дерганой и лукавой "новизне"… Если мы, создатели искусства, покорно отдадимся этому склону вниз, если мы перестанем дорожить великой культурной традицией предшествующих веков и духовными основами, из которых она выросла, - мы поспособствуем опаснейшему падению человеческого духа на Земле, перерождению человечества в некое низкое состояние, ближе к животному миру".

Не верится, что мы это допустим.