Журнал "PostKlau"

                       АНАТОЛИЙ КАЗАКОВ

                                                Десять банок тушёнки 

Глубокой и такой для Ивана Назарова окаянной осенью  правил он  свой путь в далёкую свою деревню Назариху. Почему же была она эта нынешняя осень окаянной? Вроде Великая Победа на дворе. Остался жив он, солдат Иван Сергеевич, двадцатого года рождения. Воевал четыре нескончаемых для каждого солдата года. И по числу отвоёванных лет был четырежды ранен. Сильно болел желудок и военврач, когда случилось четвёртое ранение, сильно  задев желудок,  говорил и настаивал, чтобы он берёгся: « Я у тебя язву огромную вырезал. Смотри, солдат, серьёзно всё это, не будешь беречься, помрёшь. Понял меня?». Но где молодому слушать, конечно, не берёгся, да и как на войне убережёшься.

 И вот теперь демобилизовали подчистую. В солдатском вещьмешке было десять банок тушёнки. Где сэкономил, где как. Да ведь и как её есть, когда желудок  жжёт, индо спасу нет. А когда съедал  хоть ложку тушёнки, всё вылетало  назад с желчью. Попробовав так несколько  раз, есть уже боялся. « Приду домой, маманя трав запарит, отпоит как- нибудь.  Лишь бы до деревушечки дойти». Можно было  в районе переждать, глядишь, с кем бы из земляков и добрался. Но привезли его на попутке в район уже поздно вечером. Где было утерпеть солдату. Не посмотрел ни на холодный противно моросящий дождь, ни на то, что до деревни двадцать километров пёхом. Дорогу расшабашило  вдрызг, и Иван шёл по обочине. Окончательно продрогнув и обессилев, он присел на корточки и успокаивал себя: « Ничего, дойду, маманя с братишками да сестрёнками тушёнки поедят».

Ещё затемно дед Ефим снарядил подводу и поехал в район. Он и нашёл лежащего на обочине солдата. Ефим  от неожиданности выкрикнул: « Ваня, Ваньша, Сергева мово другана сынок стало быть». И живо, спохватившись, поднёс руку ко лбу. Жар был настолько сильный, что дед, словно от горячей плиты, отдёрнул руку.  В районной больнице и помер солдат Иван Сергеевич Назаров.  А те десять банок тушёнки мать Елизавета Андреевна берегла как зеницу ока. Кажинную банку она, сердешная, делила на пять супов...